"Воистину в яд превратил я кровь свою - и даю вам: вот,
пейте, а ты хочешь дать мне таблетку аспирина?
Я тот, кто приуготовляет путь Жнецу. Умирать учу тебя,
и удобрить почву для пришедших после Жнеца - а не умереть,
как слякоть всякая, под серпом.
Отравленное вино лакали твои отец и мать под грохот
маршей - и первый твой крик, когда ты вышел из чрева матери
- был криком похмельного человека.
Вот ты ропщешь на Господа - зачем Он не отодвинет крыш-
ку гроба, в котором ты живешь?
Но не горше ли тебе станет - ведь ты и тогда не сможешь
подняться, похмельный.
Ты добр и задумчив - ибо немощен и пьян. О, хоть добро-
детелью не называешь этого!
Знаешь, что делают с деревом, не приносящем плодов? До
семижды семидесяти раз окопает его Добрый Садовник.
Но что, скажи, делать с сухим деревом?
Обойдет ли Жнец вас? Движение жизни для вас - верчение
одного и того же круга:
БЛЕВОТИНА РАСКАЯНИЯ ОТ ВИНА БЛУДОДЕЯНИЯ.

56

И что вино блудодеяния! - любой яд уже пища для вас;
боюсь, что опоздал со своим чистым ядом за вашей эволюцией.
И вы еще лучшие из этой слякоти!
Закат окраски лучшее в тебе - но тяжесть заката не оп-
равдание - ни Вальсингам, ни Боничках с проколотым горлом -
не канючат отсрочки у Жнеца!"

57

П Е Р Е П И С К А
МАКСИМА И ФЕДОРА

. .
Здравствуй, дорогой Максим!
Приехал в деревню я хорошо. Брат очень рад, он очень
хороший и добрый. Высказываю такое соображение: ты все мои
письма не выкидывая, а ложь в шкап, а я твои не буду выкиды-
вать.
Тогда у меня будет не только записная книжка, а и "Пе-
реписка с друзьями", а еще потом буду вести дневник.
Больше писать нечего.
До свидания. Федор.
. .
Здравствуй, дорогой Максим!
Забыл тебе вот чего написать: приехал я когда, на сле-
дующий день говорю брату - пойдем в магазин. А он мне выра-
зил такую мысль: магазина в их деревне нет, и в следующей
нет, а есть только в Ожогином Волочке, а самогону нет.
Я спросил: как же вы тут живете? Он мне ответил, что
собираются все мужики и идут в Ожогин Волочек весь день, а
если там ничего нет, то идут до самой ночи дальше, вместе с
мужиками из других деревень.
Тогда я говорю: ну, пошли. Пошли мы в Ожогин Волочек с
заплечными мешками, какие тут специально у всех мужиков
есть.
Больше писать нечего.
До свидания. Федор.
. .
Здравствуй, Федор.
А,... Иди в жопу.
. .
Здравствуй, дорогой Максим.
Я все удивляюсь многозначительному факту, что в нашей
деревне нет магазина. От этого многие мужики на утро умирают
или убивают сами себя. Потому что не могут идти далеко.
И на могиле написано: умер от похмелья.
Все это происходит на фоне того, что тут нет вытрезви-
теля. Поэтому на улице можно ходить, сколько хочешь.
Получил твое письмо. Пиши еще.
Больше писать не о чем.
Очень по тебе соскучился: трижды кланяюсь тебе в ноги
до самой мать сырой земли.
До свидания. Федор.
. .
Здравствуй, Федор.
Не могу писать, похмелье ужасное. Вот поправился, по-
лучше.
. .
Здравствуй, дорогой Максим.
Все тут меня полюбили за то, что я городской. Многим
мужикам я на память написал свое стихотворение "На смерть
друга".
Если ты его не помнишь, я напоминаю:
НА СМЕРТЬ ДРУГА
Шла машина грузовая.
Эх! Да задавила Николая.
Мужики тут все хорошие, добрые. Читал им твои письма,

58

понравилось. "Ишь, говорят, конечно, оно похмелье... А поп-
равился, так и хорошо ему, Максиму-то!" Но мои письма, гово-
рят, складнее.
Я их тут так научил делать: не идти из Ожогина Волочка
обратно домой, а прямо там все выпивать. Жжем там по ночам
костры, я учу их дзен-буддизму, поем песни. А наутро - пожа-
луйста, магазин!
Больше писать не о чем.
Бью тебе челом прямо в ноги.
До свидания. Федор.
. .
Здравствуй, Федор!
Мне сейчас тяжело писать, Василий за меня пишет.
Здравствуй, Федор.
С интересом читал твои письма - и вспомнилось из Андрея
Белого:
"Вчера завернул он в харчевню,
Свой месячный пропил расчет;
А ныне в родную деревню,
Пространствами согнут идет..."
И дальше:
"Ждет холод да голод - ужотко!
Тюрьма да сума впереди.
Свирепая крепкая водка,
Огнем разливайся в груди!"
Но Боже, сейчас-то положение хуже! И, оказывается, вез-
де!
Ведь вся страна - да что страна, нет никакой страны -
что весь народ начнет вот-вот вырождаться!
Пьяные слезы закапали все прямые стязи и вот-вот прев-
ратятся в болота.
"Приуготовьте пути Господу, сделайте их прямыми!" - как
же! "Все в блевотине и всем тяжко, гуди во все колокола -
никто и головы не поднимет..." - писал классик.
Да не хуже ли? Все в блевотине и всем ХОРОШО, все в
умилении и пьяной надежде, радужное искусственное небо раз-
весили над адом.
Ну ладно... До свидания. Василий.
. .
Здравствуй, дорогой Максим.
Получил твое письмо и Василия. Спасибо, Василий, пиши
почаще.
Я живу хорошо. Сделали себе в лесу около Ожогина Волоч-
ка землянку. Некоторые мужики из Ожогина Волочка живут в
этой землянке с нами хорошо и дружно.
Я написал стихотворение, которое они читают всяким жен-
щинам, когда женщины приходят к нашей землянке. Вот это сти-
хотворение:
НЕЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЕ
Отойди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22