К несчастью как-то раз одной из племянниц взбрело в голову научиться играть на цитре. Так как инструмент этот чисто тевтонского происхождения, а в округе учителей игры на нем не оказалось, добрый дядюшка решил выписать и инструмент, и учителя из Санкт-Петербурга. После долгих поисков удалось обнаружить только одного профессора музыки, который согласился отправиться в городок, расположенный так близко к Сибири. Это был старый немецмузыкант, который делил свою любовь поровну между инструментом и хорошенькой блондинкой-дочерью и ни за что не хотел расставаться ни с тем, ни с другой. Вот так и случилось, что одним прекрасным утром в усадьбе появился наш старый профессор. В одной руке он держал чехол с инструментом, другой поддерживал свою красавицу Мюнхен.
С того самого дня маленькое облачко стало быстро расти; каждый звук мелодичного инструмента пробуждал нежность в сердце старого холостяка. Говорят, что музыка – эхо любви, и работу, начатую цитрой, завершили голубые глаза Мюнхен. По истечении шести месяцев племянница превосходно играла на цитре, а дядюшка отчаянно влюбился.
Как-то утром он собрал вокруг себя приемных детей, нежно обнял каждого, пообещал никого не забыть в своем завещании и закончил тем, что объявил о своем твердом намерении жениться на голубоглазой Мюнхен. После этих слов он беззвучно зарыдал от счастья. Присутствующие тоже рыдали, но по другой причине. Они поняли, что их обманным путем лишили наследства. Порыдав немного, они скоро утешились и попытались порадоваться вместе со стариком, которого искренне любили. Но радовались не все. Николай был поражен в самое сердце красотой Мюнхен. Он считал, что его лишили разом и возлюбленной, и денег. Поэтому он не мог ни утешаться, ни радоваться со всеми, а исчез куда-то на целый день.
Господин Изверцов распорядился приготовить на следующий день свою дорожную карету, и все шепотом передавали новость, будто он собирается поехать в уездный город, который находился довольно далеко, чтобы изменить завещание. Хотя он был очень богат, у него не было управляющего имениями. Он сам вел свои дела и содержал учетные книги. В тот же вечер после ужина слышали, как он гневно отчитывал в своих комнатах слугу, прослужившего ему более тридцати лет. Этот слуга, Иван, был уроженцем Северной Азии, а точнее, Камчатки. Он вырос в семье хозяина и был воспитан в христианских правилах. Считалось, что он был очень привязан к хозяину. Через несколько дней, когда первое из трагических обстоятельств, о которых я собираюсь поведать, привело в усадьбу всю местную полицию, кто-то вспомнил, что в этот вечер Иван был пьян, а хозяин, с отвращением относившийся к этому злу, по-отечески выпорол его и выгнал из комнат. Когда Иван вылетел из дверей, кто-то слышал, как он бормотал под нос проклятья.
На огромной территории, принадлежавшей господину Изверцову, находилась прелюбопытнейшая пещера, которая пробуждала интерес у каждого, кому довелось посетить ее. Пещера эта существует по сей день, и каждый житель города П. хорошо знает ее. Сосновый лес, начинающийся в нескольких футах от ворот сада, карабкается по крутым склонам скалистых холмов. Грот, ведущий в пещеру, известную как Пещера Долгого Эха, расположен примерно в полумиле от усадьбы, и от дверей дома он кажется небольшой ямкой, выкопанной в склоне холма и почти скрытой густой растительностью. Тем не менее, он не полностью скрыт окружающим лесом, и с небольшой террасы у входа в дом можно увидеть каждого, кто входит в эту пещеру. Войдя в грот, исследователь обнаруживает в его задней стене узкую щель, пробравшись черед которую, он попадает в высокую пещеру, слабо освещенную через небольшие отверстия в куполообразной кры– ше, расположенные в пятидесяти футах от земли. Пещера эта огромна и может свободно вместить от двух до трех тысяч человек. Часть этой пещеры во времена господина Изверцова была выложена плоскими камнями и часто использовалась как большая зала и место для летних пикников. Представляя собой неправильный овал, пещера, постепенно сужаясь, образовывала широкий коридор, который на несколько миль уходил вглубь земли, то там, то сям открывая проходы в другие пещеры, такие же широкие и высокие, как бальная зала, но в отличие от нее, пройти по этим пещерам можно было только на лодке, так как они наполнены водой. Эти естественные резервуары считаются бездонными. На краю первой из этих пещер имеется небольшая площадка с несколькими старыми замшелыми скамейками, и именно с этого места можно услышать феноменальное эхо, давшее имя пещере, во всей его сверхъестественной мощи. Сначала эхо подхватывает слово шепотом или как бы вздохом, потом это слово подхватывается бесчисленным количеством насмешливых голосов, которые не ослабевают, как всякое порядочное эхо, а усиливаются, становясь все громче и громче с каждым повтором, до тех пор, пока слово не взрывается со страшным грохотом пистолетного выстрела и не исчезает, с жалобным воплем уносясь по коридору.
В тот самый день, о котором идет речь, господин Изверцов упоминал о своем намерении устроить танцы в пещере в день своей свадьбы, которая должна была состояться очень скоро. На следующее утро, перед тем, как отправиться в путь, он, по свидетельству семьи, пошел в грот со своим сибиряком-слугой. Полчаса спустя Иван вернулся в усадьбу за табакеркой, которую его хозяин забыл у себя в спальне. Взяв табакерку, слуга отправился в пещеру. А через час весь дом был взбудоражен его криком. Бледный и мокрый Иван носился по дому как сумасшедший и кричал, что господина Изверцова в пещере нет, что он куда-то пропал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38