!
Потом семья суетилась, готовя угощение, а Клава отдыхала, но так чтобы видеть темный склон, по которому, она боялась, может коварно подкрасться к дому погоня.
А погоня в это время прочесывала дома и сараи в двадцати километрах севернее. Сотового телефона в маленьком ауле, на клавино счастье, пока не завелось.
Наутро дед сам напомнил, что доктор шел к другому больному. Клава сказала, что полдня тот больной подождет, а мальчику обязательно нужно сделать ещё хотя бы два укола. А пока она ела, отдыхала и думала.
Думала что доктор должен исчезнуть, вот в чем спасение.
Должна появиться неизвестная женщина. Нужно женское платье.
– Довезти надо куда, – подобострастно предложил дед.
Только не хватало выехать на дорогу, по которой туда и назад снуют подручные Мусы!
– Дорога кругом идёт, а короткой тропы нет через горы?
– Троп есть хорош. Конем ходить.
– Дай мне коня, я проеду прямо. Меня Муса знает.
«Муса» звучит словно пароль.
– Да, Муса тебя знать. Езди мой конь.
Теперь только не сбросил бы гордый чеченский конь!
Клава походила по двору, увидела молодое женское лицо.
Мать больного мальчика.
Температура у него, естественно, снизилась после двух уколов, и мать была полна почтения и восторга.
– Видел у тебя платье. Красивое. Хочу подарить своей невесте. Можно купить у тебя?
Комплимент платью – почти комплимент носительнице этого платья. Женщина счастливо застеснялась.
– Я – так дарить.
– Нет. У нас плохая примета, если дарить передаренное. Если я сам подарю, должен купить.
В Чечне денег ходит мало и цены несуразные по российским понятиям. Клава дала за платье сто рублей, и женщина была счастлива невероятно. Засуетилась, хотела отклонить такую крупную бумажку, но Клава отмахнулась царственным жестом: приближенный к Мусе доктор не торгуется, он – богатый!
А деду все-таки тревожно было отпускать коня.
– Купы конь тоже! Будет всегда твой. Джигит – свой конь!
Клава тем же царственным жестом дала тысячу рублей.
Дед подержал ей стремя, мать мальчика всучила сверток с жареной бараниной, и Клава, провожаемая благословениями, уехала вверх по указанной ей тропе.
– Будет тропа вилка! Будет вилка, право брать!
Дед продал Клаве не самого резвого скакуна. Вернее сказать, грустную клячу. Но оно и к лучшему: больше шансов не вывалиться из седла по дороге.

* * *
Господствующее Божество вспомнило последний мечтаемый разговор, в который вовлеклись воображаемые Им Ипостаси Божественных Влюбленных. Можно резюмировать так: прозвучал призыв к более активной политике. К созданию жесткой управляющей вертикали.
А Оно так привыкло с любопытством наблюдать непредвиденные результаты – матчей, войн, катастроф, любовных эксцессов.
Кому будет лучше, если Оно всё отрегулирует? Подтвердит, например, самонадеянный лозунг, будто человек создан для счастья, как птица для полета? Человек, судя по всему, создан для распрей, создан для драки. «Судя по всему» – интересное вводное в мыслях Божества. Попытка увильнуть от прямого ответа. А прямой ответ в том, что это Оно придумало саморегуляцию с помощью борьбы за существование – вот человек и борется, никак не может остановиться. К счастью же человека можно принудить только Божественной силой, отменив саморегуляцию, отменив свободную борьбу без правил и введя мелочное распределение благ. Можно? Можно, наверное, попробовать, но это будет совсем иной мир, да к тому же, мир, в котором Ему очень и очень прибавится нудной нетворческой работы. А ведь всё привычно идёт само по себе. И неплохо идёт, если смотреть по-крупному: люди прогрессируют технически, совсем-совсем скоро, через каких-нибудь сто-двести лет полетят на другие звёзды, понесут зародыши жизни. А то, что прогресс сопровождается страданиями и гибелью миллионов существ – это так же входит в правила игры, как гибель большинства икринок ради развития выживших рыб. Просто, в последнее время Оно пристрастилось вникать в мелочи, вот и замечает подробности, которые Оно должно бы просто игнорировать со Своего высока. Не должны Его интересовать судьбы личностей – вид существует и развивается, значит всё хорошо.
Может, действительно: разделиться, заняться Друг Другом – и не замечать отдельных планетян, интересоваться только судьбами планет?!
Столько времени Оно колеблется – и никак не может решиться. Создавая Космос, Господствующее Божество ничуть не колебалось. Но ведь и действительно, задуманный шаг куда более решительный и бесповоротный.
Догадались бы мелкие планетяне, что Оно может сомневаться, колебаться… Впрочем, какое Ему дело до их мнений.

* * *
Дионисий вернулся с Апраксина рынка в полном сознании Своей избранности. Верил Он в себя и прежде, и все-таки вера, даже самая нерассуждающая, куда слабее потрясает всё существо, чем полученные настоящие доказательства. Недаром даже веры в Бога всегда недостаточно было церкви, и она призывала богословов представить доказательства бытия Божия – что богословы и исполняли посильно. Тем более счастлив Он был, убедившись воочию, что Божественные Супруги любят и хранят Сына Своего – хранят для великой миссии, надо было понимать.
Онисимов, услышав новость от Натальи, которая снова и снова пересказывала случившееся, вспоминая всё более волнующие подробности, сразу оценил громадную рекламную потенцию самопожертвования Зои. И кто бы мог ожидать такого от шлюхи и наркоманки?!
Онисимов, сдерживавшийся при Светлом Отроке, на радостях позволил себе стопку. И стал думать, откуда взять денег на рекламные похороны?! Ничего не придумал, как снова позвонить богатому брату Серёже, хотя и помнил последний разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108