Языков. Велигорский.
«Тупые и твердолобые. Да, с ними могут быть проблемы. Разве не следует тебе попытаться сгладить наиболее острые углы?»
– Нет.
«Ты оставишь Хоффман одну со всеми проблемами?..»
– Она меня отпустит, поскольку знает, что я на пределе. Я больше не выдержу. Я не нужен ни ей, ни Камню… Единственное, на что я способен – отправиться на поиски Патриции.
Лэньер открыл глаза и посмотрел на часы: 7.50. Он чувствовал себя, словно парализованный. Голоса продолжали звучать в его голове – то один, то другой. Его разум пытался справиться с невыносимым и разобраться в новой ситуации.
Он продолжал думать о Земле, о людях – друзьях, коллегах, возможно, тех самых, с кем встречался несколько недель назад. Вполне вероятно, что на Земле не осталось в живых ни одного из тех, с кем он был знаком. Это выглядело естественно с точки зрения статистики, но мысль получалась крайне паскудная.
Большинство его знакомых жило в городах или работало в военных центрах. Единственным исключением был Роберт Тихаймер. Командир подводной лодки, он был женат на сестре Лэньера, умершей от инсульта за два года до того, как Лэньер улетел на Камень. Последний раз они разговаривали год спустя после ее смерти. Тихаймер мог быть все еще жив, мог затаиться подо льдом и ждать. Если он еще не принял участия в тотальном уничтожении, тогда должен охранять свои боеголовки и ждать… и ждать… следующего обмена ударами. Окончательного.
– Я вас ненавижу, – вслух сказал он, снова закрыв глаза и даже не зная, кого имел в виду. В его голове встретились три психиатра и вели беседу; один из них, типичный фрейдист, постоянно находил для каждой проносящейся мысли самую худшую и извращенную интерпретацию. «Да… И твоя мать… И что ты тогда сказал? Ты ведь имел в виду самого себя, верно?»
Второй сидел, молча улыбаясь и позволяя Гарри путаться в смятении мыслей.
А третий…
Третий кивал и рекомендовал трудовую терапию. Третий напоминал его отца.
Это интересовало первого.
Гарри перевернулся на койке и снова открыл глаза. Ни сна, ни отдыха. Сколько потребуется времени, чтобы люди на Камне сломались? Насколько это будет серьезно? Кто будет сражаться с этой проблемой – он или Хоффман?
Но решение было уже принято. Он организовал для Хоффман большую поездку – и наткнулся в библиотеке третьей камеры на Мирского, сидевшего перед «каплей». Русского генерал-лейтенанта сопровождали три охранника, хотя, кроме них, в библиотеке никого больше не было. Мирский выглядел крайне усталым и ни на кого не обращал внимания.
Показав Хоффман на кресло в некотором отдалении от русских, Лэньер объяснил ей, как пользоваться аппаратурой. Он передал ей все ключи, и она с благодарностью приняла их.
Он сел на койке и нажал кнопку интеркома. Энн Блейкли сидела за своим столом – она по-прежнему отвечала за центральный пульт.
– Я не могу заснуть, – сказал Лэньер. – Чем сейчас занимается Хайнеман?
– Он не спит, если вы хотели узнать именно это, – ответила Энн.
– Прекрасно. И, несомненно, находится в седьмой камере.
– Нет, судя по всему, он в приемной зоне южной скважины…
– Позвоните ему, пожалуйста.
– Будет сделано.
– Скажите, что я хотел бы отправиться завтра утром, в восемь ноль ноль.
– Да, сэр.
Экипаж АВВП уже был подобран: он сам, Хайнеман, Ленора Кэрролсон – возможно, единственная, без кого Хоффман трудно обойтись – и Карен Фарли. Задача была простой и ясной: они должны проделать путь максимум в миллион километров по коридору, исходя из предположения, что он простирается так далеко, кое-где останавливаясь по пути и спускаясь на поверхность. Кто знает, какова может оказаться природа коридора столь далеко на севере? Затем они должны были вернуться – с Патрицией или без нее, или с какими-либо данными о ее судьбе.
Неопределенностей хватало, но все они были из тех, к каким Лэньер относился спокойно. Ему столь долго пришлось иметь дело с кошмарами, что приключение, опасности которого были ясны и понятны, казалось ему раем.
Он оделся и уложил вещи в небольшой черный чемоданчик. Зубная щетка, бритва, смена белья, электронный блокнот с набором блоков памяти.
Зубная щетка.
Лэньер начал смеяться. Смех, казалось, усиливался, налетал волнами, пока он не обессилел. Гарри лежал, скорчившись, на койке, лицо его исказила болезненная гримаса. Наконец, он остановился, тяжело дыша, и вспомнил о туалетной комнате с маленьким душем на самолете. Он представил себя сидящим на унитазе во время полета вдоль сингулярности, и его снова охватил приступ смеха. Прошли минуты, прежде чем он смог управлять собой и сел на краю койки, глубоко дыша и потирая ноющие мышцы челюсти и щек. «О Господи», – вздохнул он и сунул зубную щетку в черный чемоданчик.

Мертвый советский десантник плавал в двадцати метрах от наблюдательного мостика в скважине седьмой камеры. Как его занесло так далеко, можно было только догадываться. На нем не было видно никаких ранений; возможно, он испугался падения и задержался возле оси, пока у него не кончился воздух. Его медленно сносило к скважине шестой камеры. Ловить его и спускать вниз не было времени. Он производил мрачное впечатление, казалось, разглядывая их с большим интересом; за стеклом шлема виднелось бледное лицо с широко открытыми глазами.
Хоффман крепко обняла Лэньера, Кэрролсон и затем – особенно эмоционально – Фарли. Хайнеман уже был на борту АВВП, состыкованного с трубоходом.
Какое-то мгновение все стояли молча, затем Хоффман сказала:
– Гарри, это не охота на диких гусей. Вы это знаете. Нам нужна маленькая мексиканка. Кто бы ее ни похитил, он должен понимать, насколько сильно мы в ней нуждаемся, и не считайте меня излишне подозрительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167