— Я всегда прихожу на работу вовремя, всегда говорю точно, сколько получила чаевых и отдаю часть дому, и никогда не утаиваю, как делают некоторые. Я никогда не граблю посетителей и никогда не шарю по их карманам, сидя на коленях. Меня наняли танцевать и это именно то, что я делаю. Если вы ожидали от меня чего-нибудь другого, кроме танца, вы должны были сказать мне об этом в самом начале.
Толстый дварф разочарованно вздохнул. — У тебя есть нечестное преимущество передо мной, — сказал он молящим голосом. — Ты — сама привлекательная девушка во всем доме, и к тому же лучшая танцовщица. Ты же знаешь, что я не могу потерять тебя… Кстати, а какие именно девушки не додают мне чаевые?
Крикет усмехнулась. — О, это был бы долгий рассказ.
Турин состроил гримасу. — Да, я ожидаю, что большинство из них, — сказал он, пожимая плечами. — Но почему ты другая?
— Потому что я никогда не нарушаю своего соглашения, — ответила на, поворачиваясь к нему лицом. — Если я нарушу соглашение с тобой, останется только совсем короткий шаг до нарушения соглашения с самой собой, а я совершенно не собираюсь потерять свой фокус и стать баньши после смерти.
— Твой фокус? — повторил он с презрительной улыбкой. — Это идея дварфов, и только дварфов. Что девчонка-полуэльф может знать о фокусе?
— Я знаю то, чему дварфы научили меня, — ответила она. — Это очень полезная идея, а я быстро учусь.
— И какой же твой фокус? — спросил Торин, его усмешка куда-то исчезла.
— Из всех, кто есть здесь, ты лучше других должен знать, что можно а что нельзя спрашивать, — сказала Крикет, поднимая брови.
Турин кивнул. — Действительно, — сказал он. — Фокус — личное дело каждого. Я вижу, что ты на самом деле кое-что выучила. Прости меня за грубость.
— Не было оскорбления — не за что извиняться.
Турин улыбнулся. — Да ты и говоришь, как дварф. Кто бы ни учил тебя, ты хорошо усвоила уроки.
— Я жила какое-то время в деревне дварфов, — ответила она. — Я старась изучать не только обычаи, но и правила этикета.
— Ты совершенно необычная молодая женщина, — сказал Турин. — Ты не похожа на остальных.
— Да, — согласилась она, — и это большая часть моего очарования.
— А некоторым из других девушек, уверен, это сильно не нравится.
— Им всем это не нравится, — сказал она. — Но я пришла сюда не для того, чтобы завести друзей, а за деньгами.
— И только на твоих собственных условиях, — сказал Турин. — Другие девушки, отплясав, выходят в зал, садятся к клиентам, но ты всегда остаешься за кулисами, даже если не твоя очередь танцевать. Ты бы сделала намного больше денег, если бы была поближе к посетителям, ты же понимаешь, о чем я говорю.
— Напротив, тогда я зарабатывала бы меньше, — ответила Крикет.
Турин непонимающе уставился на нее, потом поджал губы и неохотно кивнул, — Может быть ты и права, — сказал он. — Ну хорошо, бард закончил петь, так что я должен идти и начинать представление. — Он оскалился. — Нет ничего лучше, чем бард, чтобы раскачать народ. К тому времени, когда он закончит, они все уже умирают от скуки и требуют настоящих развлечений. Эта толпа голодна. Давай обеспечим им безумную, незабываемую ночь.
— Это то, что я могу сделать, — сказала Крикет.
Турин вернулся в главный зал, потом Крикет услышала крики толпы, когда бард закончил петь и на сцене появился Турин, чтобы объявить первую танцовщицу.
Мгновением позже занавес из бус откинулся в сторону и вошел бард, Эдрик, выглядевший усталым и сердитым. Он был одет, как обычно, в свободную серую тунику, удерживаемую поясом, поношенные штаны из коричневой кожи и высокие мокассины. Насколько Крикет знала, другой одежды у него не было. С тяжелым вздохом он снял с себя арфу и погрузил свое длинное худое тело чистокровного эльфа в мягкое кресло, а руками пробежал по своим длинным серебряным волосам, красиво падавшим ему на плечи.
— Сегодня грубый народ, а? — сочуственно спросила Крикет.
Эдрик скривился. — Равнодушный до боли, — сказал он тяжелым, разочарованным голосом. — Все равно, что петь во время песчаной бури. Я вообще не понимаю, зачем я взялся за эту работу. Они приходят поглазеть на девчонок, вроде тебя, а не слушать баллады и легенды. Они говорят, кричат и ругаются во время всего выступления. Тем не менее, по меньшей мере сегодня в меня никто ничем не кинул. За это я должен благодарить судьбу, я думаю.
— Прошу прошения, Эдрик, — сказал Крикет. — Ты заслуживаешь намного более внимательной и отзывчивой публики.
— Да, но я боюсь, что здесь ее не бывает, — насмешливо заметил бард.
— А почему бы тебе не спеть для меня? У меня есть немного времени, до выхода на сцену. — Он бросила ему монету. — Спой мне, Эдрик.
Бард ловко схватил монету на лету. — Нет необходимости в этом, Крикет, — сказал он. — Ты же знаешь, я с удовольствием спою тебе бесплатно.
— А я с удовольствием заплачу тебе, — ответила она. — Я переживу это, а труд артиста должен быть вознагражден.
Эдрик улыбнулся и взял арфу. — Ну хорошо. Ты хочешь услышать какую-нибудь особую песнь или тебе все равно?
— Спой мне «Песню об Алароне», — сказала она. — Но не всю балладу — нет времени. Спой мне ту печальную часть, которая рассказывает о падении и пророчестве.
— А, — сказал Эдрик. — Замечательный выбор. Я даже не помню, когда пел ее в последний раз.
— Но ты помнишь ее?
— Как я могу забыть? Я же эльф, — сказал он с улыбкой, его длинные пальцы легко коснулись струн. Крикет села поудобнее на своем стуле и закрыла глаза, а Эдрик глубоким, ласкающим слух голосом начал петь куплеты старинной баллады:
* * *
— Так и произошло, что благородный Аларон, последний из долгой череды королей эльфов был заколдован злым Раджаатом, который боялся силы эльфов и старался разрушить их единство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77