Я жил как один из них.
— Как их раб, ты имеешь в виду, — зло бросил его отец.
— Нет! Иначе как бы они разрешили мне жениться на одной из них?
— Что ? — сказал его отец, вскакивая на ноги.
— Мира моя жена, Отец, — сказал Огер. — У нас есть ребенок. У тебя есть внук. Если ты захочешь увидеть его, а я уверен, что ты захо-
— Этот мой сын переспал с грязной эльфийской девчонкой и даже заимел щенка от нее! — закричал его отец так яростно, что все остальные члены племени бросились к ним. — Никогда я не думал, что мои старые глаза увидят свет такого дня!
— Отец, послушай меня, — попытался сказать Огер, но не смог перекричать шум, который поднялся после крика вождя.
— Ты обесчестил меня! — ревел отец, указывая на него. — Ты обесчестил все племя! Ты обесчестил всех халфлингов на свете!
— Отец, ты не прав-
— Молчи! Никто не разрешал тебе говорить! Да лучше бы ты переспал с горной кошкой, чем с эльфийкой! Больше ты не мой сын! Ты даже не настоящий халфлинг! Ты проклят и обесчещен, и мы должны очиститься от скверны, которую ты принес в племя! Слушайте меня, мой народ! Огер больше не мой сын! Я, Рагна, вождь Калимора, проклинаю его и осуждаю на смерть в огне, мы сожжем его и вместе с ним эту болезнь, которую он принес с собой! Уберите его с моих глаз!
Они набросились на него и схватили его, ругаясь и осыпая непрерывными ударами, потом надежно привязали к стволу дерева агафари, а сами пошли за хворостом для очистительного костра. Рано утром они проведут Ритуал Очищения, и каждый член племени формально откажется от него, проклянет его перед лицом вождя, и когда солнце сядет, они сожгут его.
Поздно ночью, когда все разошлись, мать Огера подошла к нему. Она встала перед ним со слезами на глазах спросила, почему он сделал такую отвратительную вещь, зачем он принес столько горя в ее сердце. Он хотел было попытаться объяснить ей, но сразу же понял, что это бесполезно, она не поймет, и не сказал ничего.
— Почему ты даже не хочешь говорить со мной, мой сын? — спросила она.
Он взглянул на нее, ища понимание в ее глазах. Он не увидел ничего. Но возможно еще была надежда, последняя. — Освободи меня, Мама, — сказал он. — Если я обесчестил племя, по меньшей мере дай мне уйти и я вернусь туда, где меня любят и принимают. Я вернусь к своей жене и сыну.
— Я не могу, — ответила она. — Хотя это разбивает мое сердце, слово твоего отца закон. Ты сам знаешь это.
— То есть ты разрешаешь мне умереть?
— Я должна, — сказала она. — Я должна думать и о твоих братьях и сестрах. Ради них я не могу вызвать ярость твоего отца. Да тебе уже некуда возвращаться.
Он взглянул на нее с внезапным подозрением. — Чти ты имеешь в виду?
— Твой отец послал бегуна к Безликому.
— Нет! — сказал Огер с ужасом. — Только не это!
— Ты ничего не можешь сделать, — сказала она. — Воля твоего отца закон. А я никогда не видела его в такой ярости. Он поклялся, что смоет кровью позор, который ты принес в племя, и он попросит Безликого наложить заклятие на Бегунов Луны, которое убъет их всех, до последнего младенца.
— Но они не сделали ничего!
— Они осквернили сына Рагна, — сказала она, — и тем самым осквернили Рагну. Он наложит на них проклятье, и никто не отговорит его.
— Освободи меня, Мама! Пожалей, освободи меня!
— Чтобы меня осудили на то же самое, от чего ты убежишь? — сказала она. — Чтобы твоих братьев и сестер сожгли на этом самом месте? Как ты можешь даже просить меня об этом! Верно, эльфы запачкали тебя своей скверной, и даже сейчас ты думаешь только о себе, а не о нас.
— Я думаю не о себе, а о моей жене и сыне, и обо всем маленьком племени, которое не сделало ничего, чтобы оскорбить вас!
— Да, я вижу твои настоящие чувства, вижу, кому принадлежит твоя преданность, — сказала она. — Рагна был прав. Ты больше не Огер. Ты больше не мой сын. Ты заботишься о племени проклятых эльфов больше, чем о своей собственной семье и о своем народе. Ты больше не халфлинг. Мой сын мертв. Я всегда думала, что он умер больше пяти лет назад, и я была права. Я всегда буду лить слезы о нем. Осталось только это.
Она повернулась и ушла прочь, оставив его одного, хотя он кричал и бился, стараясь порвать свои узы. Но они были очень крепки, и убежать было невозможно.
* * *
Они спустились с низких северных склонов предгорий, чтобы пересечь маленькую долину на краю пустыни, за которой, насколько глаз мог видеть, лежала неровная, зазубренная линия высочайших пиков Поющих Гор. Когда они подошли к долине, они увидели, очень далеко от себя, даже Зуб Дракона, высочайший пик Атхаса. Кетер видел его в своих видениях, и он верил, что именно там они найдут пирену. Когда он рассказал им, что их поиск почти закончен, Бегуны Луны очень обрадовались, и начали пересекать долину, направляясь к горам. В этот момент на них обрушилась песня.
Меньше чем через час они все были мертвы. Аларон стоял один среди их упавших тел, потрясенный и оцепенелый. Всю его душу терзал ужас, это было намного больше чем то, что он мог вынести, и он совершенно не понимал, что случилось. Его мать лежала у его ног, ее невидящие глаза были широко открыты, она прикусила себе губы в агонии, которая исказила и заморозила ее черты. Он наклонился к ней и позвал ее по имени, потом заплакал, но она не ответила. Она никогда не ответит ни ему, ни кому-либо другому.
Кивара, мертвая, лежала рядом с ней, а недалеко от Кивары Эйрон и Поэт, его юные товарищи по играм, они все вместе играли, а потом вдруг они все закричали и попадали на землю, сжимая себя за горло и извиваясь от смертельной боли, пока не испустили дух. Кетера, их могущественного вождя, больше не было. Один за одним они падали на землю, сраженные какой-то страшной, невидимой силой, и теперь остался один Аларон, почему-то совершенно нетронутый, когда невидимая сила убивала одного за другим всех членов племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90