– Он уже не желает твоей смерти, – шепнул Урта. – Он снова жаждет жизни.Что бы ни хотел сказать этим верховный вождь, я быстро зашагал вслед старому аргонавту, выдернул по пути торчавшее в земле копье и вскочил в переполненную колесницу, как раз когда Конан развернул и хлестнул коней. Звери словно летели над землей. Мы обогнули место боя, нырнув в рощу и отыскав неровную тропку, которая должна была по склону вывести нас к воротам. Кости трещали, и зубы клацали. Колесница неслась вверх. Мы с Ясоном крепко ухватились за веревочные петли, приделанные к бортам, и бесстрастно глядели друг на друга.Мы уже подъезжали к распахнутым воротам, когда внизу я заметил блеск бронзы. Одна колесница вырвалась из схватки и поднималась ко дворцу, одинокий грек склонился вперед, размахивая концами поводьев над головами коней.Кинос отступал.Ясон, смеясь, спрыгнул с повозки, поднял взгляд на блистающие стены дворца. Ветер, дующий из-за ворот, развевал его волосы. Он узнавал в этом огромном сложном сооружении дворец Медеи, дом, где он с волшебницей хотя бы несколько лет, но прожил в счастье и гармонии. По дороге снизу подбежала запыхавшаяся Ниив с Гиласом и Тисамином. Все они были молоды и почти не отстали от лошадей. Остальной отряд Ясона остался позади. У Ниив горели глаза. Впервые ей выпало подобное приключение: жить и сражаться в мире призраков, открывать то, что представлялось ей тайнами страны Мертвых. Мы уже входили в железное святилище, и она цеплялась за мою руку, но всем существом жадно впитывала запахи и картины окружающего. Лишь дитя в ней цеплялось за знакомую и утешительную ладонь человека, которого она любила, в котором нуждалась.Ясон развернулся вокруг себя:– Добрые боги! Это место мне знакомо, но где же бык? На месте этих кровавых статуй должен быть бык!Потом он разглядел лица: различил под ржавчиной черты, внимательные глаза, молодые улыбки, чистые линии лиц, не изрезанных еще войной и муками горя.– Это же я! – вскрикнул он и добавил со смехом: – Высокий и могучий. – И помрачнел. – А вот и женщина моих лихорадочных снов…Однако он не отрывал глаз от изваяний, словно чувствовал в этом отражении своего лица гостеприимство и величие, пусть даже рядом стояла отвергнутая им жена. Статуи были тяжеловесны – он счел их торжествующими. Он услышал зов Киноса – и откликнулся.Сын ждал его.Наши шаги отзывались эхом в пустынных залах: Ясон почти бегом вел нас через дворец, осматривая каждый угол в поисках мальчика, который – верил он – прятался где-то. Он замедлил шаг на мосту, уставился вниз, в пустую рокочущую бездну, но перешел мост не пошатнувшись. В отличие от Ниив, испуганно вцепившейся в меня. Вот уж не думал, что она испугается высоты!– Здесь пусто! – крикнул наконец Ясон. В его голосе звучало отчаяние и недоумение. – Этот дворец – пустая скорлупа.Он бросился к главным воротам, за ним Гилас. Я развернулся и пошел назад. Ниив поспешила следом, испуганно сжимая обеими руками копье, настороженно озираясь. Мы возвратились к дверям военной палаты.– Жди здесь, – велел я Ниив. – Не переступай порога.– Почему?– Ни о чем не спрашивай!– Что это за место?Переливы света от движущихся картин на стене отражались в ее глазах.– Кто эти люди? – шепнула она. Взгляд ее метался между согбенными задумчивыми бронзовыми воинами, собравшимися вокруг стола.– Это просто игрушки, – заверил я ее. – Жди здесь.Она села, прислонившись к наружной стене палаты, но то и дело заглядывала в открытую дверь.Я вошел в тайное святилище. Медная статуя Афины Паллады тускло смотрела на меня сквозь прорези наличника шлема.– Хорошую шутку ты сыграла со мной в ничейных землях. Но хотел бы я знать, так же ли сильны твои чары здесь, в глубине Иного Мира?В холодных глазах отразился луч света, но под поверхностью металла все было темно.– Он даже не знает, что ты здесь, – продолжал я, твердо решившись высказать все, даже если дух, обитающий в идоле, не пожелает открыться. – Верно, малость волшебства еще осталось в твоем теле, если тебе удавалось остаться так близко к нему и ни разу не выдать себя. Он чувствовал твои поцелуи и твои слезы.Он прибегнул к силам самой земли, чтобы соорудить из воспоминаний этот чудовищный дворец. Твой сын безумен, Медея. И ты это знаешь, уверен. Вся твоя забота не спасла его от потери всего, что смертные называют разумом. Он теперь вроде пса, что воет на луну. Он не понимает, что делает. Он не более жив, чем игрушки, созданные им по памяти отцовских рассказов.Холодный медные глаза, ни проблеска собственного света. Я мог и ошибиться.– Но стоит ли дивиться его безумию? – дразнил я ее. – Ведь и у его матери в голове царит большая сумятица. Медея – жрица Овна, однако святилище в Иолке почему-то возводится вокруг статуи быка. Она могла бы спрятать его в любой стране мира, а забросила в будущее, в царство Мертвых. С этого мига он был обречен. Обречен на безумие, как его мать обречена потерпеть поражение в своем желании защитить. Ты скрываешься под личиной Афины, защитницы городов. Ты ничего не защитишь, кроме собственного желания сохранить для себя жалкие останки сына. Твой сын мертв.Холодные глаза. Лишенные света.Я постучал пальцем по тусклому металлу против места, где могло бы располагаться сердце.– Случись та измена вчера или в прошлом году, в позапрошлом, я мог бы понять твою ненависть. Но ты жила, ждала здесь веками. Семь веков, Медея. Семь веков ты держишь сына в этом несчастном месте, скрывая его от глаз отца. Ты ждала, жила, ждала, ела, пила, спала, ходила, горевала и ждала! Семь веков! Как может ненависть жить так долго? Не понимаю. Как может живое существо так долго ненавидеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99