Да и сохранись его прическа в целости, она больше подошла бы кому-нибудь существенно моложе… Роника все же нашла в себе силы улыбнуться в ответ. Отложив перо, она закрыла учетную книгу, в которой делала записи, и про себя понадеялась, что чернила успели высохнуть. Она хотела было подняться навстречу гостю, но Давад махнул рукой – сиди, сиди, мол. Еще один едва заметный жест, и Рэйч словно ветром вынесло из комнаты, а Давад проследовал к постели больного, чтобы, смиряя обычно громкий голос, спросить:
– Как он?
– Как видишь, – тихо ответила Роника. Сделав усилие, она отрешилась от раздражения (надо ж было ему являться приветствовать ее в самую комнату Ефрона!) и неловкости (скверно, что он застал ее за очередными горестными подсчетами, с рукой, запачканной чернилами, и морщинами сосредоточения на лице). Роника была уверена – Давад хотел как лучше. Не очень, правда, понятно, как он умудрился так и не усвоить элементарные правила вежливости – а ведь был отпрыском одной из хороших старых семей. Вот и сейчас он, не спрашивая позволения, пододвинул себе кресло и уселся по ту сторону постели Ефрона. Скрип, произведенный ножками кресла об пол, заставил Ронику вздрогнуть. Ефрон, впрочем, не пошевелился. А тучный торговец, усевшись, кивнул на ее конторские книги и этак по-свойски поинтересовался:
– Ну и как идут дела?
– Думаю, не хуже и не лучше, чем у большей части купечества в последние годы. – Она не собиралась удовлетворять его любопытства. – Война, мор и пиратские набеги по всем нам жестоко прошлись…-И добавила, пытаясь-таки воззвать к остаткам хороших манер: – Ты-то как поживаешь, Давад?
Он со значением опустил пятерню на круглый животик:
– Грех жаловаться. Я вот, знаешь ли, только что от Фуллерьона; ох, и объелся же! Беда только, тамошний повар сыплет пряности горстями во все, что ни готовит, а Фуллерьон вечно забывает предупредить…-И Давад с видом мученика откинулся в кресле. – Увы, долг вежливости требует есть, что дают!
Роника подавила новый приступ раздражения и кивнула на дверь:
– Пойдем лучше поговорим на террасе. А пищеварению твоему как раз поможет стаканчик пахты…-И она сделала движение встать, но Давад и не пошевелился.
– Нет-нет, – сказал он, – спасибо, не трудись. Я заглянул-то ведь ненадолго… Вот от чего не отказался бы, так это от стаканчика вина. Помнится, у вас с Ефроном всегда был лучший во всем городе погребок!
Она ответила без обиняков:
– Дело в том, что я не хотела бы беспокоить Ефрона.
– Ладно, постараюсь говорить тихонько. Хотя, правду тебе сказать, я лучше сделал бы это предложение самому Ефрону, а не его супруге. Как по-твоему, он скоро проснется?
– Нет. – Роника сама почувствовала, что ее тон сделался резковатым, и слегка кашлянула, притворившись, будто во всем виновато пересохшее горло. – Но если ты пожелаешь рассказать мне об этом твоем предложении, я все передам Ефрону… как только он проснется.
Она сделала вид, будто пропустила мимо ушей его более чем прозрачный намек насчет вина. Как говорится, пустячок – а приятно. Она давно уже привыкла находить удовлетворение в таких вот мелочах.
– Конечно, конечно, – закивал Давад. – Тем более что весь Удачный давно уже знает, что ты держишь в руках завязки его кошелька! Он так тебе доверяет!
– Так что там за предложение?
– Легко догадаться, что оно исходит от Фуллерьона. Подозреваю, он пригласил меня у него отобедать именно ради того, чтобы я стал в его деле посредником. Эта едва оперившаяся мелюзга, понимаешь ли, отчего-то воображает будто мне делать больше нечего, кроме как болтаться между ней и приличными семьями города. Я бы непременно сказал ему это прямо в лицо… если бы мне не показалось, что вы с Ефроном можете здорово выгадать. Дело, понимаешь ли такого рода, что вроде как и не хочется восстанавливать Фуллерьона против вас и себя. Он, конечно, всего лишь жадный новый купчишка, но… – И Давад многозначительно пожал плечами. – Без таких, как он, в Удачном нынче никакой каши не сваришь.
– Ну и в чем состояло его предложение?
– Ах да. Ваши нижние земли. Он хотел бы купить их.
Говоря так, Давад обшарил взглядом блюдо с печеньем и фруктами, которое Роника постоянно держала у постели Ефрона. Выбрал сладкую плюшку и отправил ее в рот.
– Но ведь… – пробормотала Роника потрясенно, – но ведь это же часть коренных земель, изначально пожалованных семейству Вестритов! Сатрап Эсклепис сам… самолично…
– Правильно, правильно, я тоже отлично понимаю особое значение подобных земель. Но ты объясни это новым купчикам вроде Фуллерьона… – умиротворяюще начал было Давад.
– Ты сам кое-что пойми, – рассердилась Роника. – Именно пожалование этих самых земель дало право Вестритам называться Семейством! Они были неотъемлемой частью соглашения, которое сатрап заключил с Торговцами! Помнишь? «Двести мер земли каждому, кто отправится на север и устроится жить на Проклятых Берегах, презрев опасную близость реки Дождевых Чащоб»! В те времена небось не так много отыскалось желающих! Все были наслышаны о том странном, что течет по реке вместе с водой! Так вот, те самые нижние земли, а с ними законный пай в торговле на реке Дождевых Чащоб и сделали Вестритов настоящим Торговым Семейством! И ты вообразил, будто мы так просто возьмем и расстанемся с нашими изначальными землями?!
– Не учи меня нашей истории, Роника Вестрит, – мягко упрекнул ее Давад. И взял с блюда еще одну плюшку. – А то я тебе напомню, что мои предки явились и осели здесь в те же самые дни. Семейство Рестаров ни в чем не ступит Вестритам. И я отлично знаю, что означают для всех нас изначально пожалованные земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52