- удивилась Люцина.
- Преступные, ясно.
- Мне ничего не известно ни о каких преступных шайках!
Мне тоже стало интересно:
- А почему ты решила, что в пансионате водятся преступные шайки?
- Да эти люди в коридоре как-то странно вели себя, - пояснила Тереса. - Разговор у них был какой-то подозрительный. Причем говорили они тоже подозрительно, шепотом. Потому я и не стала просить их зажечь мне свет.
- Шепотом? И ты слышала? - удивилась мамуля.
- Так ведь они у самой двери в ванную стояли, а там, видели, какая щель? В нее меня наверняка просифонило при открытом-то окне!
- Ну так о чем же они шептались?!
- В том-то и дело, что не знаю!
- Здравствуйте! Только что сказала - разговоры подозрительные, и вдруг не знаешь?
- Неужели не ясно? - опять разозлилась Тереса. - Слова-то я слышала, только их смысла не поняла. А смысл явно зловещий! Таинственный!
- Так что за слова?
- Сейчас вспомню. Значит так, они шептали: "Опять здесь". Потом: "И не скрывается". И еще: "Это не может быть случайным". Потом: "Может, это ловушка?" И наконец: "Любой ценой надо с этим покончить!.."
- Ничего особенного! - сказала мамуля. - Почему ты решила, что это обязательно шайка преступников?
- Я же уже объяснила, - опять разозлилась Тереса, - важно не то, о чем они говорили, а то, как они это говорили! Слышали бы вы! Таким зловещим шепотом...
- А сколько их было?
- Три штуки. Двое мужчин и одна женщина.
- Ну, невелика шайка, - презрительно фыркнула Люцина. - Нас больше.
Старшая сестра с энтузиазмом ее поддержала:
- Еще бы! Как выскочим в коридор в ночных рубашках с дрекольем в руках - никакая шайка не устоит! Сразу разбегутся!
- Вот только где мы возьмем дреколье? - скептически заметила тетя Ядя.
- Хватит смеяться! - обиделась Тереса. - Откуда я знаю, где взять дреколье... То есть я хотела сказать - не нравится мне это! Кажется подозрительным! Они говорили о каких-то махинациях, уж вы мне поверьте!
С трудом настроившись на серьезный лад, мы объяснили нашей заграничной родственнице, что в туристический сезон в Сопоте махинациями занимаются все, кому не лень, и совсем не обязательно для этого сбиваться в преступные шайки.
И все-таки Тересу мы не переубедили.
- Как хотите, а они мне не понравились, - стояла она на своем. - Очень не понравились. И Люцина тоже хороша - нашла, где нас поселить. В какой-то подозрительной малине...
Потом подозрительной оказалась Устка, где Люцина устроила нас в доме отдыха, заведующая которым была ее подругой. Здесь нам повезло: мы угодили в перерыв между двумя заездами и одни наслаждались всеми благами, положенными отдыхающим. Безоблачное счастье несколько замутил скандал, разыгравшийся прямо под нашими окнами глубокой ночью. Исполненный драматизма дамский голос требовал немедленного возврата двухсот банок мастики для паркета, в крайнем случае соглашаясь принять вместо них духи "Суар де Пари", а мужской голос раздраженно предлагал вместо мастики поставить пустые бутылки и лично их разбить, причем брался сам составить по всей форме протокол о гибели товара, одновременно высказывая какие-то туманные обвинения в адрес какого-то паршивца Зютека, который никогда не держит слова, падла!
Тереса опять жутко раздергалась из-за очередной преступной аферы, тем более подозрительной, что отчаявшейся даме, судя по всему, было все равно, будет ли она благоухать мастикой для паркета или французскими духами. И опять непросто было втолковать Тересе, что никакая это не афера, а просто переучет в магазине хозтоваров.
Во всяком случае, ночь прошла интересно, а после нее наступил не менее интересный день. Моим бабам мало оказалось молока, теперь они зациклились на рыбе. Они вдруг дружно решили, что жить у моря и не поесть рыбы - просто смешно. Это очень задержало нас в пути, так как пришлось останавливаться перед каждым рыбным магазином, и по большей части напрасно. Меньше других участвовала в рыбной лихорадке тетя Ядя, занятая своим фотографированием и вспомнившая, что она худеет. Не выпуская из рук фотоаппарата, она щелкала направо и налево пеструю летнюю толпу с нами на первом плане.
В Колобжеге у нее кончилась пленка. Она зарядила в аппарат новую, а вынутую решила тут же отдать проявить. Поскольку при самом въезде в город мне попался навстречу знакомый филателист, а говорить из-за тети Яди мы могли только о пленке, филателист, чтобы отделаться от нее с пленкой, назвал адрес хорошей, по его словам, фотомастерской, и тетя Ядя бросилась туда бодрой рысцой. Ей обещали проявить пленку через два дня из уважения к упомянутому филателисту, а обычный срок в разгар сезона - две недели.
Только вечером мы сообразили, что два дня для нас тоже слишком большой срок, из Колобжега мы должны уехать во что бы то ни стало утром следующего дня, в связи с чем тетя Ядя опять бодрой рысцой отправилась в мастерскую умолять их проявить пленку к завтрашнему утру. Вернее, бодрой рысцой мчались мы с ней на машине, ибо уже наступил вечер и мастерскую могли закрыть. Успели мы перед самым закрытием. Я не могла ей помочь приходилось оставаться в машине и делать вид, что я вовсе не стою - у мастерской как раз висел знак, запрещающий стоянку - а просто так себе потихоньку проезжаю мимо. Тетя Ядя вернулась быстрее, чем я ожидала, совершенно ошарашенная.
- Ничего не понимаю, - пожаловалась она, - этот пан принял меня как-то так... невежливо. Перед этим был очень внимательный и вежливый, а сейчас совсем наоборот. Не только отказался выполнить заказ побыстрей, но и вообще не хотел возвратить мою пленку.
- Как это - не хотел? Почему?
- Понятия не имею. Начала я его просить проявить побыстрее, он сразу "И речи быть не может!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84