— Откуда я знаю… — неуверенно начал Зигмунт. Шпулька снова двинулась на него, путаясь в куче мусора.
— Так я тебе скажу. Никого такого здесь нет. Только мы с тобой. Все это должны сделать мы, и никто другой. Разве что вытянешь отца из больницы и запряжёшь его в работу…
— Дура набитая, — с глубочайшей убеждённостью заявил Зигмунт.
Тереска больше не могла держаться в стороне.
— Я, конечно, не хочу вмешиваться в семейные дела, — сладким голосом начала она. — Но я и представить себе не могла, что ты можешь быть такой свиньёй.
— Чего свиньёй?! Что ты-то взъелась?
— А то ты не видишь, что здесь творится? Вещи надо упаковывать. К завтрашнему дню. Пошевели извилинами!
Вот как раз шевелить извилинами Зигмунт и не хотел. Все его нутро категорически восставало против этого. Он уныло оглядел бардак, устроенный на кухне.
— А сами вы никак не управитесь? — тупо спросил он, отлично понимая, что вопрос идиотский.
— Боже, смилуйся над нами! Брат у меня тронулся, — простонала Шпулька.
— Ещё как справимся! — ядовито прошипела Тереска. — Мы же Геркулесы. Что нам стоит. А есть и спать нам и вовсе не надо.
— Кончай издеваться! — рассердился Зигмунт. — Черт бы все это побрал… Я же говорил, надо матери дать телеграмму.
— Ага! Ещё одного Геркулеса нашёл! Мало ей одного переезда. Думаешь, она теперь так навострилась, что второй для неё — раз плюнуть?!
— А чтоб вас холера!..
— Эй, не ссорьтесь! — заорал из своей комнаты Янушек, который занимался книжками бесшумно, стараясь ни слова не упустить из разгоравшейся в кухне баталии. — Помогите мне лучше! Я никак это сдвинуть не могу!
Разъярённая Тереска в ту же минуту оказалась в комнате. Шпулька поспешила за ней. Зигмунт, немного поколебавшись, тоже заглянул туда. Янушек безуспешно пытался сдвинуть с места гигантский чемодан, доверху набитый книгами.
— Почти все влезли, — сопя и отдуваясь, доложил он. — Только кто это сможет поднять? Надо подвинуть.
Тереска, ни слова не говоря, подошла к чемодану и толкнула его что было сил. Тот даже не дрогнул. Шпулька помогла подруге. С тем же результатом. Зигмунт какое-то время наблюдал за их усилиями с сердитым выражением лица, затем не выдержал и вошёл в комнату.
— Брысь отсюда! — приказал он. — Янушек, снизу…
Сам он наклонился, налёг на чемодан и сдвинул его, вложив в этот толчок всю свою злость. Эффект был мощный. Чемодан сдвинулся на добрых полметра, причём книжки, легкомысленно наваленные Янушеком беспорядочной кучей сверху, рухнули прямо мальчишке на голову.
Янушек поспешно выкарабкался из-под вороха литературы и озабоченно произнёс, потирая ушибленное ухо:
— Вот черт… На это я не рассчитывал…
Зигмунт выпрямился и оглядел учинённый им развал, затем перевёл взгляд на смущённого Янушека и только под конец отважился взглянуть на девчонок.
Тереска со Шпулькой стояли, прислонившись к косякам двери, и всем своим видом давали понять, что, пожалуйста, теперь он может поступать как хочет. Может их тут оставить и со спокойной душой отправляться куда угодно, хоть к черту на рога, они и слова не скажут. На чемодан ни одна даже не взглянула.
Зигмунт отлично понимал, что, если он и в самом деле сейчас пойдёт к черту или ещё куда-нибудь, ему этого не простят никогда в жизни. Хуже того — он чувствовал, что и сам себе этого не простит.
— Холера! А я-то надеялся, что удастся от этого отвертеться, — с горечью признался он. — Чтоб вам лопнуть! Похоже, это и вправду работа не для баб…
* * *
В сумерках Янушек, разделавшись с укладкой книг в новые, раздобытые Зигмунтом коробки и упихав энциклопедию на дно корзины для грязного белья, начал выносить на помойку предназначенную на выброс кучу барахла. Только он один из всей компании не утратил энергии и задора.
— Эй, что я вам скажу, там что-то странное по двору носится, — сообщил он, хватая очередную охапку тряпья. — Сразу не разберёшь.
— Что? — рассеянно спросила Шпулька, занятая упаковкой тарелок, переложенных тряпками.
— Говорю, чудное что-то по двору носится!
— Обувь осталась, — раздражённо сказала Тереска. — Об обуви-то мы забыли.
Янушек притормозил на пороге, почти не видимый из-под горы тряпья.
— Не пойму. С виду как будто младенец, но только весь чёрный и вроде как в перьях…
Не успел он договорить, как Шпулька сорвалась с места и, выкрикивая нечто невразумительное, вылетела из квартиры, едва не сбив с ног застрявшего в дверях мальчишку. Тереска побежала за ней, с удивлением разобрав в криках подруги слова «дети». Если что-то и носилось в перьях по двору, то вряд ли это могли быть дети… Янушек помчался следом, теряя по пути фрагменты своей ноши, последним выскочил Зигмунт, с трудом преодолевший баррикады из чемоданов и коробок.
Во дворе Шпулька пыталась поймать нечто и в самом деле ни на что не похожее. Наконец нечто позволило себя поймать и при ближайшем рассмотрении оказалось пятилетним мальчишкой, с ног до головы вымазанным смолой и облепленным толстым слоем белого пуха. Несмотря на сумерки, Янушек описал его довольно точно.
— Глянь-ка, исторический персонаж… — изумилась Тереска.
— Боже милосердный! — ахнул Зигмунт и повернулся к ней. — Что ты плетёшь, какой исторический персонаж?! Это же соседский Петрусь!
— В древности преступников окунали в смолу и обваливали в перьях. Первый раз в жизни вижу такое в натуре. Кажется, никто ещё добровольно такой штуки не проделывал.
— Да уж, видок что надо!
Шпулька, чуть не плача, волокла Петруся домой, стараясь сама при этом не вымазаться в смоле, что, естественно, оказалось невозможным. По соседской квартире порхали перья, а посреди комнаты сидела трехлетняя девчушка с огромными ножницами в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64