Нет, выкриков антиправительственных тоже не было, были другие. Нет, хулиганских выходок тоже не было… Согласен, непорядок, кони не должны были въезжать на площадь, для тяглового транспорта движение закрыто… Есть пять суток гауптвахты!
На лесной полянке царили неуверенность и тревога. Спускались сумерки. Посередине поляны поблёскивал вертолёт, рядом космонавты помогали друг другу снять космическое облачение. И дело не в том, что тут встретились непредвиденные трудности. Главное, вдруг выяснилось: никто не знает, что делать дальше, в разработанном редактором плане зиял существенный пробел.Полянку фоторепортёр выбрал очень удачно. Расстояние от неё до Гарволина составляло пять с половиной километров. Это по прямой линии. Шоссе сюда, ясное дело, не было проложено, по лесной же дороге, в объезд, набегало десять километров. Можно было добраться лесными тропинками пешком, сокращая путь, тогда набежало бы километров шесть с гаком.Вот эти шесть километров с гаком и преодолел ускоренной рысцой тот самый коровий пастух, которого судьба с самого утра связала с необычными событиями этого дня. Надо отдать парню должное: трассу он преодолел за рекордно короткое время. Правда, о брошенных на произвол судьбы коровах совсем позабыл. Прямо с центральной площади Гарволина, задрав голову и не спуская глаз с удаляющейся серебристой точки, он бросился сразу же за космическим кораблём. Гнался за ним по бездорожью, продирался сквозь густые заросли, время от времени выбегая на хорошо ему знакомые лесные тропинки. На одной из полянок он успел заметить, в каком месте блестящая точка круто начала снижаться.Это придало силы преследователю. Нет, он преследовал корабль без всякой определённой цели, он никаких планов не строил, он вообще был не в состоянии ни о чем логично думать. Ещё бы, ведь с самого раннего утра его ещё не окрепший подростковый ум должен был переварить такое множество сильных необычных впечатлений, что и взрослый спятил бы, что уж тут говорить о деревенском пареньке. Вот он и действовал инстинктивно, ни о чем не размышляя, а просто впитывал в себя необычные впечатления этого дня, и теперь здоровый инстинкт гнал его по чащам и пущам, подсказывая, что приключения ещё не кончились. Не разум, а какие-то клубящиеся где-то в области желудка чувства довели до его сознания то обстоятельство, что небесные чудища не улетели к себе на небо, что они садятся в серёдке леса, что можно ещё раз на них посмотреть.На лесную полянку запыхавшийся пастушок примчался через полчаса после приземления вертолёта. Стараясь отдышаться, он привалился к стволу дерева на краю леса. Вот они, эти чудища, можно дальше не бежать.
— Жрать охота по-страшному, — стонал художник, выпутываясь из последних витков велосипедных камер. — А они, на площади, как назло едят и едят! Жрут и жрут, чтоб им… Как думаете, это тоже такая реакция на нетипичное явление?— Да нет же, как пан не понял? — втолковывал социолог, оторвавшись на миг от своих камер. — Это была демонстрация! Общественность старалась довести до сознания прибывших к ним в гости инопланетян земные обычаи и привычки! Показывали, как у них тут питаются, вот и стали есть, что у кого было. И нас пытались угостить, дай им Бог здоровья! Хотя вы правы, и в самом деле это проявление здоровой реакции. Я в восторге, панове! Такой великолепный материал для изучения общественного мнения! Как бы мне хотелось видеть, что там происходит сейчас! Поехали туда!— Там теперь не поешь, — предостерёг сатирик. — Гарволин опустошён до последней крошки, до последней капли. Не поешь там, не выпьешь, а все из-за нас!— Да я не для того, чтобы поесть, — оправдывался социолог, — очень бы хотелось посмотреть на их реакцию после опровержения.— А кто должен давать опровержение?— Да Адам же. Сказал, сам ещё не знает, в какой форме последует дементи, в зависимости от обстоятельств… По радио передадут.— А у меня в вертолёте приёмник, — отозвался пилот, спускаясь по лесенке, немного погнувшейся из-за излишне поспешной посадки космических пришельцев. — И ещё у меня есть бутерброды и кофе. Правда, боюсь, досыта не наедитесь, но я охотно поделюсь с вами. Вот, пожалуйста.— Ах, золото, не парень! — растроганно воскликнул художник, первым хватая бутерброд.Тут из дверцы вертолёта выставил голову автоматический подъёмник.— Тут у меня достаточно еды для всех, — сказал он. — И напитки тоже есть.— Наконец-то доказательство, что Адам о нас позаботился, — похвалил редактора сатирик, принимая из рук тяжелоатлета большую сетку с едой и питьём. — Даже странно, как это он не забыл?— Нет, это не пан редактор передал, — поправил его тяжелоатлет, — это пани Марыся.— Марыся! — в один голос воскликнули космонавты. — Ну и девушка, дай Бог ей здоровья. Вряд ли Януш заслуживает, чтобы у него была такая жена.И, забыв о дементи, все набросились на еду. Даже энтузиаст социолог, только что уговаривавший вернуться в Гарволин, при виде завлекательных бутербродов, пирожков и кусков жареной курицы вмиг охладел к своей идее и почувствовал, что зверски хочется есть. В самом деле, ведь целый день без еды. И социолог, схватив аппетитный бутерброд, вонзил в него голодные зубы.Тут послышался шум мотора и, подскакивая на корнях деревьев, на полянку выехали из лесной темноты «газики» с механиками. Они с волнением наблюдали за подвигами астронавтов на гарволинской площади и теперь, ещё не остывшие от эмоций, принялись обмениваться впечатлениями.— В последний момент вы отчалили, пан капитан, — говорили они пилоту. — Что там сейчас делается! Вся Польша устремилась в Гарволин, можно сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81