Встречать Рождество следовало обязательно с соблюдением некоторых железных правил, освящённых традицией. Обязательно была ёлка, убранная богато, но не съедобно, разве что висели на ней яблочки и конфетки в серебряных и золотых бумажках. И тут мне вспоминается казус с одной из наших домработниц. Она тайком слопала конфеты, оставив висеть только фантики, а когда это обнаружилось, попыталась свалить вину на меня. Разумеется, ей никто не поверил. У меня решительно не было никаких резонных причин пожирать конфеты тайком, я могла совершенно открыто съесть все съедобное с ёлки. В ответ на гнусные инсинуации я лишь презрительно пожала плечами, не унижаясь до оправданий, и инцидент был исчерпан.Итак, ёлка служила для того, чтобы любоваться ею, а не питаться. Из года в год на ней зажигали свечки, потом их благополучно гасили. Подарки приносил святой Миколай, но особой проблемы из этого не делали. Обычно раздавался звонок в дверь, звонил сосед, которого заранее просили об этом. Отец мчался открывать, а потом возвращался с мешком подарков и заявлял: приходил святой Миколай, принёс подарки, просил извинить, что сам не вручает, но у него ещё прорва дел, он побежал дальше. Анонимность дарителей старательно нами соблюдалась, все подарки принёс святой Миколай — и все тут.Об одном Рождестве у меня сохранилась память как о совершенно сказочном празднике: я сидела под ёлочкой, читала «Золотую Эльжуню» и ела плитку шоколада. Потом долгие годы я мечтала о том, чтобы получить возможность одной съесть целую плитку шоколада. Но уже шла война, потом настало нелёгкое послевоенное время, и такое счастье стало человеку недоступно. Тереса, например, мечтала о том, чтобы получить в своё полное распоряжение целый апельсин. Бабушка мечтала о том, чтобы ещё хоть раз в жизни съесть настоящую кайзерку (булочку) с настоящим сливочным маслом. До апельсинов Тереса дорвалась только в Канаде, куда уехала к Тадеушу после войны. Бабушкина мечта не сбылась, после войны кайзерки были уже не те. Моя мечта о целой плитке шоколада тоже не осуществилась, потому что худеть я решила до того, как стал доступен шоколад.Опять занесло в сторону, но, в конце концов, в том и ценность мемуаров, что они дают человеку вспомнить все, что вспоминается, из чего и состоит человеческая жизнь. Итак, вернёмся к нашим рождественским традициям. Меню праздничного ужина было разработано раз и навсегда: грибной суп с лазанками Лапша домашнего приготовления.

, вареники с капустой и клёцки с маком. Обязательно была рыба, разная, в зависимости от того, что можно было достать: сельдь, карп, судак, тоже в самых разных видах. Ну и, наконец, десерт. К нему относились несерьёзно. Компот мог быть, но обходились и без него. Пекли тоже что придётся. Желательно, конечно, поставить на стол пряники и орехи, но если нет — ничего страшного. Однако при любых обстоятельствах на столе должно было стоять не меньше трех блюд.То Рождество, когда мне было десять лет, мы с отцом ходили распухшие и забинтованные. Меня прихватила свинка, я уже находилась на стадии выздоровления, вставала с постели, но лицо больше походило на тыкву, чем на лицо. Вся голова была замотана, требовалось держать её в тепле.А отец угодил в автокатастрофу. Они с одним знакомым возвращались на машине в Варшаву, ехали в тумане, на что-то наскочили, и отец врезался головой в ветровое стекло. Все лицо было изрезано осколками, в том числе перерезана артерия над глазом. Отец потерял столько крови, что в больнице с трудом удалось его спасти, сделав несколько переливаний крови. Ничего, обошлось, и на Рождество он был уже дома, правда, весь обмотанный бинтами и обклеенный пластырями.Обычно наша родня в Сочельник собиралась за столом в доме моих родителей. Традиция зародилась до войны, после войны это стало уже правилом. Съезжались и сходились все родственники. Тётя Ядя со своей мамой, моей второй бабушкой, переправлялись через Вислу, иногда прихватывали с собой сестру бабушки, тётку Стаху. Бывало, за стол усаживались до двадцати человек. Мы никак не могли решить для себя, чётным или нечётным должно быть число гостей, поэтому специально не рассчитывали, и каждый год получалось как придётся.Во время войны ещё это было. В то Рождество нам устроила развлечение Люцина. Вообще-то ей было отпущено всего сорок два года жизни. С детства у неё были неприятности с сердцем, с желудком тоже серьёзные неполадки. Но всего этого ей показалось мало, и она устроила себе внематочную беременность. Одной ногой она уже стояла в могиле, но тут кто-то сумел найти и привести к ней врача, специалиста по травам, у которого ещё сохранилось немного целительных тибетских травок из довоенного запаса. С их помощью он и вытащил Люцину из могилы, и тут она самым мерзким образом обманула меня.Люцина выздоровела, уже не напоминала бесплотный дух, похорошела, а главное, у неё отрасли удивительно красивые и густые волосы. Пока она заплетала их в две коротенькие косички, каждая толщиной в руку, я отчаянно ей завидовала. И этот бессовестный человек самым беспардонным образом ввёл меня в заблуждение! Тётка заявила — её волосы стали такими потому, что она не щадит сил и времени на расчёсывание их щёткой. Я, дура несчастная, поверила ей и принялась терзать свою и без того жиденькую шевелюру. Расчёсывала свои жидкие волосики до посинения, руки немели, а толку никакого. Теперь-то я знаю, что от щётки пользы никакой, но сколько же я тогда намучилась, а главное — такое разочарование!Прочие Люцинины хвори остались, естественно, при ней. Вечно она то синела у нас на глазах, то вдруг теряла сознание, в общем, выкидывала свои номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91