- Попробуем, - предложил он с энтузиазмом.
Ханя, хоть и очень этого хотела, душить своего сына не стала. Она
покорилась давлению высших сил, которые открыли клад в ее доме в
присутствии настоящего милиционера. Ей пришлось подавить вырывающийся
протест и согласиться. Она мрачно наблюдала за попытками открыть сезам,
всем сердцем желая неудачи.
Печь центрального отопления была забыта. Мечо понатаскал отовсюду
кучу разных железок, его двенадцатилетняя сестра Магда вместо матери
готовила ужин на кухне, Адам и Сташек сопели над замками, а Ханя парила
над ними, как гриф над свежим трупом, ни на минуту не отрывая от сундука
взгляда.
Поздним вечером усилия завершились успехом. Висячий замок сняли, один
из врезных открыли, другой сломали. Дьявольски раздраженная Ханя медленно
и с искренним нежеланием подняла тяжелую железную крышку.
Разочарование было настолько большим, что чуть не материализовалось.
Из-под крышки ничего не заблестело, не засветилось, не засияло, не
брякнуло прекрасным золотым звоном. Содержимое сундука составляли
исключительно бумаги, толстые, сложенные вчетверо и скрученные в трубку,
перевязанные шнурочками и опечатанные, старые и новые, некоторые совсем
пожелтевшие. И больше ничего, одни бумаги!
- Ээээээ... - сказал Мечо тоном, который говорил за себя сам.
Ханя размягчилась до такой степени, что чуть не упала. Она заглянула
на дно, под бумаги, удостоверилась, что там ничего нет, и на мгновение
неподвижно застыла, опершись руками о стол.
- Слава богу, не боеприпасы! - утешил всех Адам. - А то нам бы забот
было...
- С бумагами забот иногда побольше, - пробормотал Сташек и достал из
ящика первый попавшийся документ. - Иногда даже... Что такое? Ничего не
пойму!
Адам заглянул ему через плечо. Ханя пошевелилась и вяло потянулась за
другой бумажкой. Почерк на ней выглядел странно, вычурные с завитушками
буквы сильно затрудняли расшифровку текста.
- Я, нигне по оу пии, - бубнил Сташек. - А, понятно. Я, ниже
подписавшийся. Господи, что за каракули. Антоний Пре гооо... А, нет.
Грегорчук. Настоящим свиу... д... вую, свидетельствую, о, черт побери!
Он вздохнул от напряжения и опустил руку с документом, неодобрительно
глядя на сундук. Ханя на своем документе прочитала только дату, но этого
оказалось достаточно. 1887 год. Она внимательно присмотрелась к
содержимому железного ящика. Бумаги были по-настоящему старые, некоторые
даже очень. В голове Хани вдруг расцвела новая мысль, от которой ее лицо,
обычно фарфорово бледное, вдруг порозовело.
- Старые бумаги, - безразличным тоном вынесла она приговор. -
Наверное, их спрятали от немцев, все это давно никому не нужно. Надо
выбросить или сжечь, пригодится только ящик.
Сташек Бельский покачал головой и взял бумагу, сложенную вчетверо.
- Выбрасывать нельзя, - запротестовал он, изучая бумагу. - Жечь тоже.
И речи быть не может. Это правительственные документы, здесь можно
прочитать... Сейчас... мельница с участком... как и ставки на реке... в
собственность Иеремии Борковскому... триста рублей серебром, наличными...
Что ж так дешево? Хотя нет, он еще чего-то добавил...
Адам с Ханей смотрели на него, Адам неуверенно, Ханя неприязненно.
Мечо потерял интерес к ящику, пожал плечами и отправился на кухню. Сташек
поднял голову:
- Кажется, это - акт купли-продажи мельницы, - сказал он,
задумавшись. - Тысяча девятьсот третьего года. Правда, написано -
Ковельский уезд, теперь это в Советском Союзе. Копия изготовлена по
желанию ясновельможного пана Иеремии Борковского...
- Все равно, теперь эта мельница никому не нужна, - нетерпеливо
прервала Ханя. - Кому это нужно? Все старое и ни к чему...
- Может и так... Но это - история.
В комнату заглянула Магда, которую Мечо уже успел проинформировать о
содержимом находки.
- Это надо отдать в музей, - сообщила она с видом первооткрывателя. -
Нам в школе рассказывали. Один мужчина говорил, что все старое надо
сдавать в музей. Люди выбрасывают, а в музее мало вещей. Музей есть в
Ливе.
Ханя опять окаменела, а Сташек расцвел и бросил обременительное
чтение. Мысль ему показалась прекрасной - она освобождала его от
обязанности принять решение, с чем он имеет дело - с правительственными
документами, которые милиция должна сохранить, или с личными бумагами,
которые милиции не касаются. Он обрадовался, что этот вопрос решит музей и
с воодушевлением похвалил предложение.
Адам тоже одобрительно кивал. Старые бумаги его вообще не
интересовали, а дар музею мог сыграть некоторую роль в его жизненных
планах. Конечно. Очень правильно. Он лично отнесет эти бумажки в музей...
Голубые глаза Хани излучали полярный холод. Теперь, для разнообразия,
ей хотелось задушить дочку. С ее свежевыношенными планами музей решительно
не стыковался, она не собиралась соглашаться с этим предложением, но
решила отложить протесты на потом. Решительным жестом она закрыла сундук и
напомнила всем, что время позднее, а ужин готов...

Местом, где Ханя проворачивала свои дела, не привлекая постороннего
внимания, была теплица ее мужа. Конечно, ей приходилось выбирать время,
когда муж занимался другими делами, но это не доставляло особых хлопот. На
следующий день после обнаружения сундука она кое с кем встретилась в
теплице.
Каким образом весть о находке в доме неких древностей за одну ночь
разнеслась по окрестностям, неизвестно, достаточно того, что она
разошлась, и этот кое-кто был уже проинформирован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80