- Да что же это такое! - в отчаянии воскликнул полковник и отер пот
со лба. - Господа, я бессилен что-либо сделать, - обратился он
по-французски к вошедшим. - Мадам пришлось много пережить, этим
объясняется ее... гм... странное состояние. Не знаю, что и делать. Боюсь,
придется пригласить врача.
- Простите, может быть, разрешите попробовать мне, - тихо произнес
по-польски пальмирский проезжий.
Он с улыбкой взглянул на меня, и я вдруг вспомнила, как жутко
выгляжу. Опасность опасностью, переживания переживаниями, драма в личной
жизни своим путем, но ведь жизнь продолжается! Говорят, есть такие
женщины, в присутствии которых мужчины вдруг сразу начинают чувствовать
себя мужчинами, и наверняка должны быть мужчины, в присутствии которых
каждая женщина осознает, что она прежде всего женщина. И ничего с этим не
поделаешь! Настоятельная необходимость немедленно посмотреться в зеркало и
полная невозможность сделать это окончательно испортили мое и без того не
наилучшее настроение.
Отчаявшаяся, озлобленная, ожесточившаяся против всего света, я мрачно
глядела на него и ждала, что он мне скажет.
- Ведь есть же на свете кто-нибудь, кому вы полностью доверяете? -
мягко и сердечно спросил он.
- Раз-два и обчелся, - с горечью ответила я. - А если быть точной, то
именно два человека. Интересно, кто из них дал вам рекомендацию?
- Зразы говяжьи по-варшавски, - медленно произнес он. - И нельзя два
раза войти в одну и ту же реку.
Воцарившееся молчание длилось долго, неимоверно долго. Я не верила
собственным ушам. Медленно, с трудом, через толстую оболочку кошмара
пробивался к моему сознанию смысл услышанного. Я чувствовала, как
постепенно тает переполнявший сердце леденящий ужас, как спадает то
страшное напряжение, в котором я пребывала все это время. Меня душили с
трудом сдерживаемые слезы, слезы невыразимого облегчения. Колотушка и нож
вывалились у меня из рук, я всхлипнула, кинулась на грудь этому
замечательному человеку и разревелась.
Пальмирский знакомый терпеливо держал меня в объятиях, а я рыдала ему
в жилетку, судорожно вцепившись в отвороты его пиджака и с отчаянием думая
о том, что мое лицо годится теперь лишь для того, чтобы сидеть на нем.
- Каким образом, - всхлипывая и сморкаясь в его носовой платок, с
трудом выговорила я, - каким образом вы узнали о них?
- Вашего друга я знаю очень давно, так получилось, что он и мой друг.
А с вашей подругой я познакомился несколько дней назад в Копенгагене.
Насколько мне известно, она проявила поразительную дотошность в
установлении моей личности.
Он смотрел на меня с улыбкой, тактично скрывая отвращение, которое в
этот момент я не могла не вызывать. Лысый боров тоже дружелюбно и с
интересом поглядывал на меня, хотя было видно, что он ничего не понимает.
Полковник и майор проявляли доброжелательное любопытство. Мир вокруг меня
с каждой секундой терял свой угрюмый облик и начинал сверкать и
переливаться всеми цветами радуги.
С трудом заставила я себя оторваться от самого лучшего в мире
человека.
- Зеркало! - простонала я. - Неужели в вашем управлении не найдется
ни одного зеркала?

- Не знаю, собственно, с чего начать, - говорил пятнадцать минут
спустя лысый боров, смущенно приглаживая светлые волосинки, окаймляющие
розовую лысину. - Пожалуй, лучше всего будет, если вы расскажете обо всем,
что с вами произошло после того, как мы вас потеряли из поля зрения в
Копенгагене.
Бесшумно наматывалась пленка небольшого магнитофона. Прекрасное
настроение, в котором я пребывала, трансформировало все пережитое мною в
увлекательные приключения. Время от времени меня прерывали, прося уточнить
ту или иную деталь. Диспетчерскую в бразильской резиденции гангстеров мне
пришлось изобразить на бумаге, электрифицированную карту тоже. Вот еще раз
пригодились навыки, приобретенные за годы учения.
- Вы и в самом деле не умеете плавать? - поинтересовался полковник.
- Плохо. Но воду люблю и, представьте себе, под конец я почти
научилась управлять яхтой.
- Мы имели возможность убедиться в этом, - подтвердил лысый боров и
вдруг весело подмигнул.
Лучший в мире мужчина рассмеялся и пояснил:
- Ведь это наши катера гнались за вами у берегов Испании. Мы получили
сообщение, что там пройдет ваша яхта, и ждали вас, но потом... потом
события развернулись так, что мы подумали, уж не контрабандисты ли это
какие. Яхта шла неосвещенной...
Боже мой! А я собралась стрелять в них - не только из пулеметов, но
даже из пушки! Я сообщила им об этом, и всем стало еще веселее. Потом я
продолжила свой рассказ.
Когда я рассказала о том, как меня бросили в подземелье замка Шомон и
каким образом я оттуда выбралась, на лицах присутствующих появилось
выражение, которое мне трудно описать, - смесь недоверия с восхищением. Я
же продолжала рассказывать дальше. Вот я добралась до сейфа шефа и его
чудесной карты. Слушатели уже не могли усидеть на месте. Лысый боров на
розового стал пурпурным.
- Шомон! - нервно восклицал он. - Шомон! Пять лет назад этот замок
арендовало частное лицо. У нас не было никаких подозрений, никакой
ниточки, ведущей к этому замку... Кто бы мог подумать?
Он вытащил из папки большой конверт и высыпал из него на стол
множество фотографий. С одной из них на меня смотрело младенчески невинное
личико патлатого, на другой было неизвестное мне здание среди пальм, на
третьей - солидный благопристойный господин с сединой на висках, тот
самый, что спрашивал по-немецки, как это меня могли принять за Мадлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101