- По-французски, - заорала я в ответ.
- И что это мне дает, черти бы тебя побрали? - в ярости заорал он.
- Покойник сказал целую фразу! - вежливо объяснила я. - Целую
нормальную длинную фразу. Я передаю тебе ее с самого начала. И ты еще
недоволен?!
- А, чтоб тебя! - он был в бешенстве, но все-таки, пользуясь
несколькими языками, убедился, что имеется в виду действительно "все".
- Надеюсь, что эта тряпка быстро сгниет и тебе понадобится следующая!
- крикнул он на прощанье и удалился.
"Скорей я тут сгнию", - мрачно подумала я и принялась за работу.
Полотнище было слишком большим. Надо было разрезать его пополам, но
чем? Я попробовала зубами, а потом сообразила, что лучше воспользоваться
огнем. Я сложила полотнище пополам и осторожно поднесла к огню коптилки,
внимательно следя за тем, чтобы эта искусственная ткань не вспыхнула.
Операция заняла много времени, зато прожглось по сгибу неплохо, и у меня
оказалось два почти одинаковых куска. Затем я прожгла дыры по углам одного
из них, продела в них веревку, сплетенную из остатков акрила, и этим
решила транспортную проблему. Можно было продолжать земляные работы.
Я глубоко убеждена, что рабы, возводившие пирамиду Хеопса, не
мучились так, как я. Глиняным черепком я скребла землю и насыпала ее на
полотнище, затем с трудом протискивалась через насыпанный курган и волокла
полотнище с землей в камеру. При этом приходилось и светильник все время
переносить, чтобы не ползти в темноте. В камере я высыпала землю у
противоположной стены и тщательно ее утрамбовывала, так как все еще
боялась, что она может не поместиться в камере.
Кротовый ход понемногу удлинялся. Теперь я уже не сомневалась, что
выйду на свободу, и стала думать над тем, что сделаю потом. В Данию не
вернусь, это ясно. Не вызывало сомнения, что меня давно уволили с работы:
бросить незаконченные рисунки и исчезнуть - такое поведение нигде не
приветствуется, а тем более в этой стране скрупулезно добросовестных и
аккуратных работников. Об оставленном там моем имуществе можно не
беспокоиться, им займется Алиция. Надо будет связаться с нею.
Все мои мысли о будущем кончались одним - сладостной картиной
возвращения на родину. Мысль о Польше, как путеводная звезда, светила мне
в конце черного тоннеля. Там был мой дом, моя _с_у_х_а_я_ постель, моя
ванна с горячей водой, там была дорогая, ненаглядная и родная польская
милиция, все мои родные, и, наконец, там меня ждал Дьявол...
Подумав о своей родной польской полиции, я вспомнила, что оказалась в
этих краях с одним паспортом, да и тот шеф у меня отобрал. Во что бы то ни
стало надо постараться заполучить его обратно. Не хватает еще по
возвращении на родину угодить в тюрьму - пусть даже и польскую.
При мысли о Дьяволе я и вовсе пала духом. Не такие это были мысли,
чтобы допускать их в мрачном подземелье, где и без того невыносимо. Уже
давно что-то в наших отношениях испортилось, и, говоря честно, моя поездка
за границу вызвана была прежде всего желанием уехать от этого человека. А
что там в Варшаве сейчас? Его редкие и странные письма еще более усиливали
мои сомнения вместо того, чтобы их рассеять. Да, очень изменился этот
человек, я совсем перестала его понимать. То мне казалось, что я еще ему
дорога, то он делал все, чтобы я окончательно разочаровалась в нем.
Странные вещи делал.. Порой мне казалось, что то чувство, которое мы
испытываем друг к другу, больше всего напоминает ненависть. Я старалась
убедить себя, что ошибаюсь, что он меня по-своему любит, что я
напридумывала себе, что незачем придавать значение мелочам. А ведь из
мелочей уже можно было сложить огромную пирамиду... В голову лезли
подозрения, которые я упорно отбрасывала, уж слишком ужасны они были. Как
всякая женщина, в глубине сердца я еще питала надежду. Как бы мне
хотелось, чтобы эти подозрения оказались лишь плодом моего воображения!
Особенно хотелось этого сейчас, когда все мои душевные и телесные силы
были на исходе. Сейчас мне просто необходима была уверенность, что дома
меня ждет не враг, не равнодушный человек, а любящий и любимый, самый
близкий человек, которому я выплачу в жилетку все, что пришлось пережить.
А если предположить, что такого человека нет... Нет, при одной мысли об
этом у меня опускались руки. Итак, никаких сомнений, никаких подозрений!
Я все больше и больше слабела физически, но бушевавшая во мне ярость
не ослабевала. Ярость скребла влажную землю холма и волокла нагруженное
полотнище. Ярость разбрасывала вынутую землю по камере и тщательно
утрамбовывала ее.
Тоннель все удлинялся, а пол в камере поднялся почтя на метр. У двери
выросла громадная куча камней, засыпанных землей, и такие же кучи
появились у остальных двух стен. Еще немного, и я поднимусь вместе с полом
к самому отверстию в потолке!
Общение со сторожем я свела к минимуму. Хотя я и научилась уже
ползать ловко и быстро, но все-таки этот способ передвижения оставался
достаточно неприятным, чтобы лишний раз прибегать к нему, вот я и приучила
сторожа, что разговариваю с ним сначала через день, потом через два дня.
Приучила и к тому, чтобы он сам вытряхивал из корзинки полагающиеся мне
припасы. Объяснила я это тем, что устала и не желаю двинуться с места. И
не очень врала. Сначала он не соглашался, потом был вынужден привязать
вторую веревку за дно корзинки, чтобы самому переворачивать ее вверх дном
и вытряхивать хлеб, бутылку и сигареты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101