Тут началась стрельба.
Стрелял тот тип с пеной у рта и диким взглядом. Те, что ввалились в
комнату, кинулись к нему, он вырвался и продолжал стрелять куда попало,
переполох усилился и крики тоже, прямо Содом и Гоморра. Игроки попрятались
под столы, и, пожалуй, я одна оставалась на своем месте. Вряд ли это
объяснялось избытком храбрости, я просто-напросто остолбенела.
Вытаращив глаза, смотрела я на то, что творится вокруг. А тот
мужчина, что направлялся ко мне, вдруг остановился, сделал еще два шага,
путь перед ним расчистился (большинство игроков уже сидело под столами),
он еще постоял немного, потом колени его подогнулись и он рухнул головой
вперед прямо к моим ногам. И в такой неудобной позе он свалился, что я,
хоть и остолбенелая, но побуждаемая чисто человеческим состраданием,
наклонилась к нему и попыталась передвинуть его голову с ножки стола на
мою сетку, набитую бумагой, следовательно, мягкую. А он, судорожно хватая
воздух ртом, явно пытался что-то сказать.
- Ecoutez! - прохрипел он, из чего я сделала вывод, что раненый
намерен говорить по-французски.
- Ладно, ладно, - успокаивала я его. - Тихо, не надо говорить...
- Слушай, - с усилием повторил он и продолжал, задыхаясь и
останавливаясь после каждого слова: - Все... сложено... сто сорок
восемь... от семи... тысяча двести два... от Б... как Бернард... два с
половиной метра... до центра... вход... закрыт... взрывом... повтори...
Все это он выдавил из себя как одну непрерывную фразу, и я не сразу
поняла, что последнее слово относится ко мне. Это его очень рассердило.
- Repetez! - простонал он с таким отчаянием, что чуть было тут же не
окочурился.
Память у меня всегда была хорошая, повторить нетрудно, тем более что
нехорошо препираться с умирающим, и я повторила:
- Вес сложено сто сорок восемь от семи, тысяча двести два от "Б", как
Бернард, вход закрыт взрывом, два с половиной метра до центра.
Я немного переставила слова, это опять его рассердило, и он начал
повторять фразу с начала, через каждое слово заклиная меня хорошенько все
запомнить. И совершенно излишне, я была уверена, что до конца дней своих
не забуду всего, что тут происходит. Тем не менее я покорно повторяла за
ним каждое слово.
- Связь... торговец рыбой... Диего... па дри... - добавил он и
покинул сей бренный мир.
Я не знала, что такое "па дри", да и вообще не поняла ни слова из
того, что он говорил, то есть слова-то сами по себе были понятны, но что
все это означало? Смутно я сознавала, что мне доверена какая-то важная
тайна. А важные тайны отличаются тем, что неизвестно, для чего они
существуют.
Занятая умирающим, я не следила за развитием событий в зале. Теперь
же, подняв голову, увидела, как в ту самую дверь, в которую вошел
покойный, ворвался какой-то человек с револьвером в руке и бросился к
трупу.
- Умер? - крикнул он мне, хотя и дураку было ясно, что тот умер.
Впрочем, вновь прибывший и не ждал моего ответа, а сразу же накинулся на
меня, для разнообразия по-английски:
- Он говорил с тобой? Что сказал? Отвечай! - И с этими словами ткнул
своей пушкой прямо мне в печень. Мне это очень не понравилось. Я вообще не
выношу, когда меня принуждают силой что-то делать, а моя печень и без того
доставляет мне неприятности. Так что подобные манипуляции с ней уже
совершенно излишни. Вот почему я ответила только одним польским словом -
коротким и выразительным. Но даже если бы и хотела, я ничего не смогла бы
ему объяснить, потому что он вдруг резко изменил свои намерения, схватил
меня и поволок к той двери, из которой появился. Я едва успела прихватить
свою сумку и сетку.
Сначала я попыталась вырваться, но тут же отказалась от этих попыток,
увидев за дверью полицейского в форме. Остаток здравого смысла подсказал
мне, что в моем положении самое лучшее - перейти на сторону полиции, и чем
скорее, тем лучше. Я рванулась к представителю власти, пробилась сквозь
толпу и оказалась по ту сторону двери. Мой преследователь, к моему
удивлению, не препятствовал мне, но и не выпускал меня из рук.
- Мне нужно поговорить с вами! - громко крикнула я полицейскому,
вырываясь из рук вцепившегося в меня негодяя. Негодяй как-то слишком легко
выпустил меня. Полицейский смотрел не на меня, а на что-то за моей спиной.
- Конечно, конечно, только давайте уйдем отсюда, - сказал он как-то
рассеянно.
Я оглянулась и увидела целый табун ворвавшихся в притон полицейских.
В это время избранный мной блюститель порядка резко повернул меня опять
спиной к двери и закрыл мне лицо чем-то вроде мягкой рукавицы. Я хотела
сдернуть ее, но негодяй схватил меня за руки, а тут еще сумка и сетка. Я
вдохнула приторный залах, сразу напомнивший мне больницу.
"Наркоз! - пронеслось в голове. - Только не дышать!" - И, видимо,
вдохнула.

Случается, что человек проснется в своем доме, в собственной кровати,
и все-таки в первую минуту не понимает, где находится. Что же говорить
человеку, который после наркоза просыпается в таком месте, которое не
знает, как и назвать.
Было мне мягко, ничего не скажу. И это было моим первым ощущением.
Вторым - что мне как-то нехорошо, и тут же появилась мысль о минеральной
воде. Впрочем, мысль какая-то смутная, абстрактная, которая воплотилась в
образе искрометного, пенящегося ручейка, приятное журчание которого
заглушало монотонный, навязчивый звук, действующий на нервы. Я открыла
глаза.
Надо мной был белый низкий потолок в форме полусферы, очень странный,
впрочем, может, это был вовсе и не потолок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101