Когда мы поравнялись с «мерседесом», я опустил руку, но и тогда девушка не удостоила меня даже взглядом.Вскоре караван вьючных животных с замыкавшим его Начитой растаял в тумане.— Что бы это все значило? — удивился Янош.Садясь за руль автомобиля, я наклонился, и серебряный амулет, подаренный Викторией, свесился с моей шеи. Ван Хорн подался поближе, чтобы детально его рассмотреть.— Это ее подарок?— А что, если да?Он негромко рассмеялся.— Позволь мне кое-что рассказать о яаки, сынок. В некоторых родах этого племени индейцев царит матриархат, и их женщины пользуются преимуществом даже при выборе женихов. Каждая новорожденная девочка от своей матери получает в виде серебряного амулета знак, символизирующий ее пол и власть. Когда же девушка собирается выйти замуж, она просто вешает этот амулет на шею своему избраннику. Если она хочет прекратить с ним связь, она забирает его обратно.Ситуация, в которую я попал, почему-то показалась Ван Хорну комичной.— Черт возьми, Киф, ты даже не понял, что побывал у алтаря.Мне показалось, что Ван Хорн вот-вот лопнет от смеха.Янош не удержался и тоже захохотал. Может быть, странно, но ничего смешного я в этом не видел.— Ну и что? — сказал я. — Через день-два меня может не быть в живых. Как, впрочем, и вас.Улыбки мгновенно сбежали с лиц моих подельников, и я нажал на газ. * * * Спустя час небо посветлело, туман рассеялся, и засияло солнце. Полупустынная равнина, по которой мы двигались, окрасилась в серо-бурый цвет. Впереди предстоял подъем в испещренный глубокими темными ущельями каньон.Трудно себе представить местность более непригодную для езды на автомобиле. И хотя наш «мерседес» по проходимости и прочности не уступал танку и мог выдержать любые испытания на прочность, опасность подстерегала нас на каждом шагу. Поэтому управление машиной требовало от меня максимальной осторожности. Попадались участки дороги, особенно в начале подъема в горы, когда приходилось вылезать из машины и убирать преграждающие путь огромные камни.От Яноша в таких случаях, естественно, не было никакой помощи. Он оставался сидеть на заднем сиденье и, дымя сигарой, громко выражал нам свое сочувствие. Поразительно, но Ван Хорн реагировал на это совершенно спокойно. Надо сказать, настроение у него с каждым часом улучшалось.В десяти милях от Мойяды мы остановились, чтобы перекусить. Из плетеной корзинки извлекли еду, которой нас снабдили в дорогу: холодное мясо, анчоусы, оливки, мягкий хлеб и пару бутылок красного вина.У всех было неплохое настроение, и Янош театральным жестом поднял стакан вина и, протянув руку в направлении Мойяды, произнес тост:— За нас, идущих на верную смерть!— Такие тонкие сантименты не для меня, — заявил Ван Хорн. — А ты, Киф, что думаешь?— Все в руках Божьих, — ответил я, пожав плечами. — Не так ли говорят тореадоры перед выходом на арену?Сравнивая прежнего Ван Хорна, который пришел мне на помощь, с нынешним, я понял, что с ним начали происходить резкие перемены, причину которых сейчас, когда могло произойти все, что угодно, отыскать было трудно. То, что чувство юмора оставило его, не вызывало никаких сомнений. Это было хорошо видно по его удивительно унылому выражению лица, с которым он поглядывал на горы.— Голова идет кругом, Киф. Всякие дурные мысли лезут в голову, — как бы извиняясь, сказал Ван Хорн. Он поежился, и на его лице появилась вымученная улыбка. — Удивительно, какой холодный ветер при такой солнечной погоде, — добавил он.Как ни странно, в горах было полное безветрие. * * * Когда мы почти достигли Мойяды, вдали показались всадники, на них мне указал Янош. Они находились слишком далеко в горах, чтобы можно было определить, кто такие. Ехали они шагом, и мы обнаружили их только тогда, когда, миновав последний подъем горной дороги, увидели внизу, в долине, небольшое поселение.Городок Мойяда, чуть больше обычной деревни, со всех сторон был окружен старой глинобитной стеной, оставшейся с тех времен, когда набеги индейцев представляли для поселенцев постоянную угрозу. Проникнуть на территорию городка можно было только через арку в стене, закрытую железными воротами. Вся Мойяда состояла из тридцати — сорока жилых домишек, маленькой обшарпанной церквушки со звонницей, на стенах которых белели следы извести, и еще одной постройки, по виду похожей на гостиницу, о которой упоминал Кордона. Правда, местные ночлежки назвать гостиницами можно было лишь с большой натяжкой.На подъезде к селению нам встретилась отара овец и трое дряхлых пастухов. Старики поначалу удивленно уставились на нас, а затем быстро скрылись в воротах. Как только мы миновали стену, нас окружила шумная толпа из дюжины босоногих ребятишек. Янош швырнул им через окно горсть мелких монет. Но дети с криками продолжали бежать за автомобилем, пока мы не остановились у входа в гостиницу. Обветшалое здание с обшарпанным фасадом, разрушающееся под лучами жаркого солнца, до которого никому не было дела, производило жалкое впечатление. Над входной дверью была прикреплена табличка со словами: «Каса Мойяда».Я вылез из машины и открыл заднюю дверь, чтобы выпустить Яноша. Ребятишки молча, выстроившись поодаль полукругом, принялись нас разглядывать. Из соседних домов с криками выскочило несколько женщин, и детям с большой неохотой пришлось разбежаться в разные стороны.В тени, падающей от крыльца, прислонившись к стене гостиницы, на корточках сидели старики. Типичные батраки, бедно одетые, отмеченные печатью преждевременной старости, с усталыми, испещренными морщинами лицами. Эти люди, с раннего детства работавшие словно лошади, чтобы как-то свести концы с концами, с чем пришли в этот мир, с тем и уйдут из него, так ничего и не достигнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67