Я вышел и спустился по лестнице. На набережной было все тихо, я прошел по пирсу до конца, сел на перила и закурил, на меня снизошло какое-то удивительное спокойствие, и возникло ощущение, будто я все знал заранее и даже опасался этого. Но теперь все ясно. Наступил час расплаты.
Я поднялся и пошел по пирсу, глухие звуки моих шагов по деревянному настилу эхом отдавались в ночи.
Глава 11
Карты — на стол
По контракту мне предстояло в девять утра обязательно отвезти почту. Рейс не из приятных. Шестьдесят миль вниз по реке и потом еще пятьдесят вдоль маленького притока на запад, к торговому посту.
Я решил сократить расстояние до шестидесяти пяти миль и полететь кратчайшим путем над дикими джунглями. Затея, конечно, сумасшедшая, я сам напрашивался на неприятности, но зато я обернусь за пару часов. Потом короткая остановка в Манаусе, и к полудню я вылечу в Ландро. Однако, когда я вернулся в Манаус, вдалеке, за горизонтом уже эхом отдавались раскаты грома, словно бой далеких барабанов. Природа встала на моем пути.
Как только я приземлился, хлынул ливень, настоящий водопад, который сразу же сузил мой мир до маленького замкнутого пространства. Я подрулил к ангару, оттуда выбежали механики в своих резиновых пончо и помогли мне закатить машину.
Почта уже ждала меня, они довольно быстро дозаправили самолет, но мне ничего не оставалось делать, как стоять у края навеса, курить одну сигарету за другой и смотреть на ливень, самый сильный после окончания сезона дождей.
Как ни странно, моя встреча с Марией Анджелос помогла мне обрести покой и уверенность в себе. Все утро я контролировал свои действия, но теперь мне так не терпелось попасть в Ландро, что я, кажется, ощущал это желание на вкус. Мне так хотелось увидеть лицо Хэннаха, когда я достану свой бумажник и паспорт и предъявлю ему доказательства его предательства. Он и с самого начала мне не очень-то нравился, а теперь я просто ненавидел его больше всего на свете, и это чувство даже вытеснило мысли о Джоанне Мартин.
Оглядываясь назад, я понял, что он все время обдуманно использовал меня, и от гнева у меня даже перехватило дыхание. Чувство презрения не давало мне покоя.
Судя по сообщениям радио, погодные условия в Ландро были ничуть не лучше, и мне ничего не оставалось делать, как попросить у механика его старый автомобиль и поехать в город перекусить в рыбном ресторанчике на набережной.
А потом, сидя в баре за вторым большим бокалом бренди, я печально взглянул на себя в зеркало и поразился видом странного человека, глядевшего на меня оттуда.
Небольшой в размерах, как говаривала моя бабушка, с длинными руками и крупными кулаками, твердый, жесткий, уверенный в себе молодой человек. Или мне только хотелось казаться таким? Кожаная летная куртка, расстегнутая так, чтобы был виден пистолет 45-го калибра в наплечной кобуре. Настоящий искатель приключений, если бы только не усталое лицо.
И вот таким я хотел себе казаться? Это все, ради чего я покинул дом? Я смотрел сквозь завесу дождя на пароход с гребным колесом на корме, который готовился отплыть к побережью. Теперь я могу уехать и бросить все. Для проезда на пароходе до Белема использовать знаменитую кредитную систему Хэннаха. Паспорт у меня снова есть. Рейс до Европы отработаю — что-нибудь подвернется.
Но я тут же отбросил подобные идеи. Я должен все довести до конца. И я был участником этого дела. Уехать сейчас означало бы оставить неоконченной всю историю, это напоминало бы роман без последних страниц и преследовало бы меня потом всю мою жизнь. Я должен сам разоблачить Хэннаха, другого пути нет.
Когда я вернулся на аэродром, дождь лил стеной. Он не прекратился и после полудня. Поверхность летного поля покрылась толстым слоем вязкой грязи, и с каждой минутой картина все ухудшалась без всякой надежды на улучшение. Еще немного, и мне пришлось бы взлетать словно со вспаханного поля.
Через полчаса стало ясно, что если я не полечу сейчас, то не полечу совсем, а может, и сейчас уже слишком поздно. Я заявил механикам, что надо лететь немедленно или никогда, и попросил их готовить машину к полету.
Запустив мотор еще под навесом и дав ему хорошенько прогреться, что было очень важно в таких обстоятельствах, я вырулил на открытое место. Дождь лил с прежней силой. Судя по всему, мне предстоял очень трудный, полет.
Длина взлетной полосы пять сотен ярдов. Обычно "Бристолю" хватало и двухсот, чтобы подняться, но только не сегодня. Хвост машины швыряло из стороны в сторону, на колеса налипала вязкая грязь и фонтанами разлеталась из-под них.
На первых двух сотнях ярдов мне даже не удалось приподнять хвост, на двухстах пятидесяти показалось, что я понапрасну теряю время и лучше заглушить мотор, пока еще есть место впереди, и вернуться в ангар. И вдруг, на третьей сотне ярдов, по какой-то необъяснимой причине хвост поднялся. Я осторожно взял рукоятку управления на себя и поднялся в серую пелену дождя.
* * *
Полет занял у меня два часа, но все же я прилетел. Два часа сущего ада, потому что дождь и туман, поднимавшийся от нагретой земли, полностью затянули джунгли и реку серым одеялом, создав для меня такие ужасные условия полета, с какими я еще никогда не сталкивался.
Чтобы не сбиться с курса и хоть иногда видеть реку, мне приходилось лететь большую часть пути на высоте всего пятидесяти футов, что требовало большого искусства пилотирования и не оставляло места даже для малейшей ошибки. К тому же отсыревшая от дождя рация не работала, что создавало осложнения на последней стадии полета, потому что в Ландро творилось то же, что и в Манаусе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62