* * *
Ладно, пусть я мало знаю о женщинах, но не заслужил такого обращения. Промчавшись по берегу с сигаретой в зубах, я наконец увидел, что пришел к причалу.
Здесь стояло несколько лодок, преимущественно каноэ, но, кроме них, два катера — Фигуередо и агента одной крупной землевладельческой компании. За ними, в конце причала, виднелся катер миссии, на котором устроилась сестра Мария Тереза. Я хотел было повернуть обратно, но она окликнула меня по имени, и мне ничего не оставалось, как подойти к катеру.
— Прекрасное утро, мистер Мэллори! — встретила она меня улыбкой.
— Пока да.
— У вас не найдется лишней сигареты?
Я не смог скрыть удивления, потом достал сигареты и предложил ей:
— Только местные. Из черного табака.
Она привычно выпустила струйку дыма.
— Вы не одобряете? Монахини всего-навсего люди, из крови и плоти, как и все остальные.
— Уверен, что вы такая и есть, сестра. — Я собрался уходить.
Она остановила меня:
— Мне определенно кажется, что вы неважно ко мне относитесь. Если бы я вас не окликнула, вы бы не остановились, чтобы заговорить со мной. Разве не так?
— Верно. Я считаю, что вы поступаете неумно и непрактично и плохо представляете, в какое дрянное дело ввязываетесь.
— Я целых семь лет провела в Южной Америке как медицинский миссионер, мистер Мэллори. И три года из них — в северных районах Бразилии. Я достаточно хорошо знакома с такими частями страны.
— Но это только ухудшает дело. Ваш личный опыт мог бы вам подсказать, что, приехав сюда, вы только усложняете и без того трудную обстановку, и не только для себя, но и для любого, кто входит в контакт с вами.
— Ну вот, это уже точка зрения, — добродушно ответила она. — Мне говорили, что у вас большой опыт общения с индейцами. Что вы работали с Карлом Бубером на реке Шингу.
— Я знал его.
— Он был великим и добрым человеком.
— Который бросил миссионерскую деятельность, когда увидел, что приносит индейцам больше вреда, чем кто-нибудь другой.
Она вздохнула:
— Да, я должна признать, что работа далека от совершенства, независимо от того, какие религиозные организации ее проводят.
— Далека от совершенства? — Я уже пришел в себя от всех утренних событий, мои злость и возбуждение улеглись. — Мы им совсем не нужны, сестра, никто из нас. Лучшее, что мы можем сделать для них, — это уйти совсем, оставить их одних, они совершенно не нуждаются в вашей религии. У них нет никаких ценностей, они ничего не имеют, молятся два раза в день и помогают друг другу. Может ли ваша христианская религия предложить им что-нибудь большее?
— И убивают друг друга, — возразила она. — Вы забыли упомянуть об этом.
— Да, конечно, но они рассматривают всех пришельцев как своих естественных врагов. Бог знает почему, но они обычно оказываются правы.
— Но они также убивают стариков, — возразила она. — Уродливые, страшные обычаи. Убийство ради самого убийства.
Я покачал головой:
— Да нет, вы просто не понимаете. Вот это действительно ужасно. Они считают, что смерть и жизнь — две части существования. Все равно что просыпаться или засыпать. Умереть в бою, особенно для воина, — счастье. Ведь он и живет только ради войны.
— А я несу им любовь, мистер Мэллори. Разве это плохо?
— Как сказал один из ваших великих иезуитов? Меч и железная палка — лучшие средства для проповеди.
— Это было так давно. Времена меняются, и человек меняется вместе с ними. — Она поднялась и поправила пояс. — Вы обвиняете меня в том, что я не все правильно понимаю. У вас своя собственная точка зрения. Может быть, вы поможете мне исправиться, показав Ландро?
И во второй раз за утро я потерпел поражение и решил подчиниться своей судьбе. Протянув руку, я помог ей перебраться через поручень.
Когда мы шли по причалу, она взяла меня за руку.
— Мне кажется, что полковник Альберто очень знающий офицер, — заметила она.
— О, он такой и есть.
— А что вы думаете о встрече с одним из вождей племени хуна? В самом деле она так много значит?
— Все зависит от того, зачем они хотят его видеть, — ответил я. — Индейцы словно малые дети, они совершенно иррациональны. Могут улыбаться вам, а в следующую минуту — вышибить мозги по малейшему поводу.
— Так встреча опасное предприятие?
— Возможно. Он просил меня пойти с ним.
— И вы обещали?
— Я не могу представить себе даже малейшую причину, по которой я мог бы не согласиться, а вы могли бы?
Она не ответила мне, потому что именно в этот момент ее окликнули по имени. Мы посмотрели вверх и увидели подходившую к нам Джоанну Мартин. В том самом белом шифоновом платье и соломенной шляпе и с зонтиком на плече. Будто только что выпорхнувшую со страницы журнала мод. Едва ли когда-нибудь мне приходилось видеть что-либо более несообразное обстоятельствам.
Сестра Мария Тереза объяснила:
— Мистер Мэллори рассказывает мне о предстоящей поездке.
— Хорошо, вы мне нужны минут на десять.
Джоанна Мартин взяла ее за руку, совершенно игнорируя мое присутствие.
Мы шли по узким улочкам, и унылые лица смотрели на нас из окон, а под домами играли оборванные, полуголодные дети. В одном из переулков валялась туша быка, издохшего от какой-то болезни или еще отчего-то, поэтому его мясо не годилось в пищу. Его оставили там, где он свалился, и туша уже раздулась вдвое по сравнению с обычным размером. Зловоние от него исходило настолько ужасное, что перебивало вонь от переполненной сточной канавы, которая проходила по самой середине улицы.
Им не понравилось это, но Джоанна Мартин имела в виду что-то другое. Я указал на некое подобие бани, хижину, в которой индейцы в деревнях, расположенных в верхнем течении реки, регулярно проводили религиозную процедуру очищения, используя раскаленные докрасна камни и много холодной воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62