— Не уверен, что смогу точно это сформулировать. — Кьюлек встал и удивил Бишопа тем, что подошел к окну и начал смотреть на улицу, будто мог там что-нибудь разглядеть. Затем повернул голову к гостю и улыбнулся. — Вам, вероятно, кажется, что для слепого я веду себя довольно своеобразно. Видите ли, прямоугольник окна светится. Это единственное, что различают мои глаза. Боюсь, он притягивает меня не меньше, чем пламя притягивает мошкару.
— Отец, мы действительно обязаны дать какое-то объяснение, — напомнила Джессика.
— Да, конечно. Но что я, в сущности, могу поведать нашему другу? Разделит ли он мои опасения? Поймет или только посмеется?
— Я бы предпочел, чтобы выбор остался за мной, — твердо ответил Бишоп.
— Отлично. — Кьюлек повернулся и стал лицом к Бишопу. — Я упомянул о том, что Прижляк хотел, чтобы я вступил в его организацию, но я не был согласен с направлением его исследований. Я даже пытался отговорить его и Киркхоупа от продолжения их сомнительных опытов. Зная о моей убежденности в существовании особой духовной связи между отдельным человеком и коллективным сознанием, они решили, что я захочу принять участие в их весьма специфической работе.
— Но чем же они занимались? Во что верили?
— В зло, мистер Бишоп. Они верили в зло как в самостоятельную силу — силу, единственным источником которой является человек.
Глава 4
Оба полицейских почти одновременно почувствовали какую-то странную напряженность. Ночное дежурство обещало быть легким; скучным, но все-таки легким. В эту ночь главной их обязанностью было следить за улицей, докладывая обо всем, что покажется подозрительным, и время от времени давать знать местным жителям о своем присутствии, курсируя вдоль по улице на патрульной «панде». Так прошло уже два часа — два часа скуки. Но в один миг что-то неуловимо изменилось, и у них начали сдавать нервы.
— Все это чертовски глупо, — произнес наконец тот, который был покрупнее.
— Ты о чем? — спросил его напарник.
— Торчать тут всю ночь ради удовольствия этих людишек.
— Подозреваю, что они маленько обеспокоены, Лез.
— Обеспокоены? Четыре убийства и сгоревший дотла особняк с двумя трупами — и все это за одну ночь? Да пройдет лет сто, прежде чем на этой улице произойдет что-нибудь еще, приятель. Они свое получили.
— И все же не стоит их винить. Я хочу сказать, это же не улица Коронации, верно?
Лез с омерзением выглянул в окно.
— Нет, будь я проклят.
— Надо бы сделать еще один рейд. А пока давай покурим.
Они закурили, прикрывая ладонями ярко вспыхнувшее пламя спички. Лез немного опустил стекло, выкинул спичку и оставил щель, чтобы выходил дым.
— Ничего не понимаю, Боб. А ты что об этом думаешь? — Он глубоко затянулся.
— Обычное дело. Нормальная улица, нормальные люди — во всяком случае, на первый взгляд. До поры до времени. Пока не произойдет сбой.
— Ага, вроде того чертова прошлогоднего сбоя, точно? Когда тридцать семь человек разделались сами с собой? Нет, с этой улицей творится что-то неладное, приятель.
Боб в темноте усмехнулся:
— Думаешь, какие-нибудь сверхъестественные штучки? Брось ты это, Лез.
— Смейся сколько влезет, — возмущенно сказал Лез. — Всякому нормальному человеку ясно, что здесь что-то не в порядке. Ну вот скажи, ты видел того психа, который стрелял в мальчишек и ихнего старика? Это же стопроцентный сумасшедший. Я заглядывал в его камеру. Сидит там как поганый зомби. Ничего не сделает, пока его не заставишь. Старый педик, между прочим.
— Да?
— Да, имел судимость. Пару раз сидел.
— Но как же он раздобыл ружье? Получить разрешение он никак не мог.
— А разве это было его ружье? Это было ружье старика, отца этих чертовых мальчишек. Вот в чем штука. Этот псих, Бертон, пролез к ним в дом и нашел там ружье. И патроны нашел, целую обойму. Он даже умудрился перезарядить ружье перед тем, как выстрелить в старика. А потом, как говорит сержант, пытался направить его на себя. Но ствол-то длинный. Старый дурак не то что застрелиться, а даже башку не смог бы им почесать.
— Да, потеха. — Бобу иногда казалось, что в роли преступника его напарник был бы как раз на месте.
Некоторое время они сидели молча и снова ощутили какое-то нарастающее беспокойство.
— Ну хватит, — внезапно решил Боб и протянул руку к ключам зажигания, — пора ехать.
— Постой. — Лез поднял руку и внимательно посмотрел в ветровое стекло.
— В чем дело? — Боб пытался рассмотреть, что привлекло внимание напарника.
— Вон там. — Толстяк показал, и Боб раздраженно нахмурился.
— Где, Лез? Показываешь на всю улицу.
— Нет, ничего. Мне почудилось, что по тротуару кто-то идет, но это просто обман зрения — фонари мигают.
— Наверное. Я-то ничего не вижу. В такое время все давно уже дрыхнут. На всякий случай подъедем поближе, чтобы удостовериться.
Патрульная машина медленно отделилась от края тротуара и бесшумно поползла по улице. Боб включил передние фары.
— Заодно покажем, что мы здесь, если кому-то интересно, — сказал он. — Спокойнее будут спать.
Они трижды проехались в оба конца улицы, и тут Лез снова насторожился:
— Там, Боб. Там внутри кто-то ходит. Боб плавно остановил «панду».
— Это же тот дом, который на днях сгорел, — сказал он.
— Ну да, так по-твоему, там никого не может быть? Пойду взгляну.
Толстяк вылез из машины, а его напарник послал по радио краткое сообщение на участок. Затем пошарил в бардачке и схватил фонарик.
— Там же ни черта не видно, — пробормотал он.
Ворота были открыты, но Лез, проходя, коротко постучал; иногда он предпочитал предупреждать тех, кто мог таиться в тени, чтобы дать им возможность убраться — столкновение с преступниками отнюдь не составляло величайшей радости в его жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122