«Мне терять нечего, — думал парень. — Прикончить гада, к дело с концом. По его вине меня отправят неведомо куда, а то и ухлопают на этой дурацкой войне. Никому и в голову не придет, кто пришил эту мразь. Всем известно, что за птица этот Саммерс. Врагов у него хоть пруд пруди».
Держа нож на виду, мальчишка упивался минутной властью, видя застывший ужас в глазах жертвы. Омерзительно скалясь, он приближался к капитану.
Парень подорвался на мине. Его тело взлетело в воздух, словно лист, подхваченный ветром. Взрывной волной капитана отбросило в сторону. Он попытался подняться, но правая рука не слушалась. Опустив глаза, Саммерс машинально заметил, что ему оторвало кисть руки.
Некоторое время спустя капитана обнаружили. Он сидел на минном поле, держась за окровавленный обрубок, недоумевая, куда подевалась оторванная кисть.
В лагере прекрасно понимали, что произошло той ночью, но дело замяли. Однако происшествие вызвало переполох, и Ходжиз, как и все остальные, с наслаждением смаковал подробности. Саммерса, разумеется, демобилизовали. Какая польза на войне от однорукого капитана? Самого Ходжиза, к его огорчению, через несколько месяцев отправили на фронт, где, поглощенный борьбой за выживание, он забыл об истории с минным полем. Но, увидев нового помощника директора, он все вспомнил. Конечно, Саммерс не узнал бывшего капрала, самого же капитана трудно было с кем-то спутать. Худое, изрытое оспой лицо и покалеченная рука выделяли его из толпы. Ходжиз собирался обо всем рассказать директору, считая, что типу вроде Саммерса не место возле мальчишек, но, сообразив, что из этой давно забытой истории можно извлечь немало пользы, решил молчать. Что ж, он оказался прав. Настал час раскрыть карты. Время от времени бывший капрал намекал, что ему многое известно о прошлом Саммерса. Ничего определенного, только случайные замечания об армии, о войне, о творившихся тогда мерзостях. По деликатности эти намеки были похожи на удар в солнечное сплетение, но капитан делал вид, что в упор не замечает Ходжиза.
Выпив чай, Ходжиз глотнул виски из огромной бутылки, вытер рот тыльной стороной руки и, взяв садовые ножницы, пошел подравнивать кусты у ворот. У него болела голова.
«Наверное, рана дает о себе знать, так что беспокоиться не из-за чего», — подумал Ходжиз, поднимаясь наверх.
Саммерс сидел у себя в кабинете. Администрация поручила ему написать подробный отчет о недавнем происшествии. Виновником аварии, несомненно, был находившийся за рулем Ходжиз. Вот к чему приводит неосторожная езда при плохой погоде. Помощник директора отшвырнул ручку и с довольной улыбкой откинулся на спинку стула, бегло просмотрел отчет и снова потянулся за ручкой. Он долго исправлял рукопись, пока не убедился, что его, Саммерса, невиновность совершенно очевидна. В конце концов, экскурсию затеял директор. Дети перевозбуждены в конце семестра?! Как же, очень важная причина! Закатить бы этим Лоботрясам двадцать кругов трусцой вокруг спортплощадки, так небось сразу бы утихомирились. Саммерс изо всех сил потер глаза. Проклятая головная боль. Схватит на миг и тут же отпустит, и так все утро.
Наконец отчет был совсем готов; теперь его можно отдать на перепечатывание мисс Торсон, школьной секретарше. Жаль, что Саммерсу придется подписывать этот документ, а то бы он не ограничился только аварией, все припомнил бы. Что ж, придется подождать собрания, тогда-то уж он возьмет слово.
«Ты сам во всем виноват, приятель, — подумал помощник директора о незадачливом шофере. Продолжая размышлять об этом жалком Ходжизе, Саммерс подошел к окну. Несомненно, они встречались много лет назад, в армии, но только где именно? — Ходжиз ведет себя крайне подозрительно. Что означают все эти якобы случайные намеки, рассказы о войне, хитрые взгляды? Что известно этому человеку? Может, просто берет на испуг? Несомненно одно: Ходжиз — часть прошлого, такого прошлого, о котором Саммерсу хотелось забыть навсегда».
Капитан поднял обрубок руки. Воспоминания о боли и унижении нахлынули на него. Саммерс вздохнул. Известно ли Ходжизу, что произошло в ту ночь на самом деле? Неужели он намекает на эту ужасную историю? Не может быть. Об этом происшествии не очень-то распространялись. Многие коллеги-офицеры знали о похождениях Саммерса, а большинство разделяло его пристрастие к желторотым юнцам и языком не трепало. Да и сам капитан сохранил довольно смутные воспоминания о событиях той ночи, но даже сейчас, когда минуло уже более тридцати лет, рука все еще болела. По ночам Саммерсу мешала спать тупая, пульсирующая боль. Ныл не заживший обрубок, а оторванная взрывом кисть.
Но душевная рана была мучительней физической. Какое-то время после несчастного случая капитан с вожделением поглядывал на смазливых новобранцев, но вскоре стал импотентом. Обнаружив это, Саммерс пришел в отчаяние. С горя он чуть не наложил на себя руки, но струсил. С тех пор его жизнь превратилась в сплошное страдание. Не имея достаточно мужества для борьбы с несчастьем, Саммерс, однако, не мог покончить с собой. Смерть пугала его.
Постепенно он смирился, душа словно бы сдалась в плен телесной немощи. Вожделение исчезло, но Саммерсу нравилось быть среди молодежи. Юные тела не возбуждали его, но он мог оценить их красоту, подобно тому как человек, лишенный обоняния, наслаждается видом роз.
Краем глаза Саммерс увидел, что кто-то неуклюже шлепает к главным воротам. Ходжиз. Его сутулую фигуру и ковыляющую походку можно узнать сразу. Помощник директора улыбнулся от удовольствия, что скоро избавится от этой обузы. Он радовался ранению Ходжиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86