И прежний размеренный темп жизни — две трети активности, треть на сон — ушел в прошлое, сменившись круглосуточной суетой.К несчастью, радиоизоляция тюремного пузыря не была полной, потому что мы слышали журчание сериала «Гонифф-69». Типичная дурь. Бесстрашный агент Джим Говнофф гоняется за героиней-рецидивисткой, которую играет Лейкемия Лавалье — та, что прославилась благодаря сериалу «Жизнерадостный некрофил». Вооруженная негодяйка слямзила кроваво-красный карбункул и бегает от Говноффа по всем континентам, а ее больной сынишка тем временем рыдает по мамочке и попадает на операционный стол к добрейшему хирургу Марку Бруту, профессору френологии, который по ночам подрабатывает тем, что варит самогон в кладовке торгового центра. Ну и прочая интеллектуальная хренотень. Народ кипятком писает.Спустя некоторое время я упросил Фе ненадолго отлипнуть от Секвойи и отвел ее в сторонку — если внутри сферы что-то можно назвать сторонкой.— Ну, как он там? Что с Угадаем?— Все в порядке. В полном порядке.— Фе!— Ей-ей.— Не вешай мне лапшу на уши. Он здорово изменился, и мы оба это знаем. Что с ним произошло?— Понятия не имею.— Он по-прежнему «твой парень»?— Да.— Но он… э-э… все тот же парень?— Иногда.— А иногда — что?Она удрученно покачала головой.— Ну, так что же случается тогда?— Откуда мне знать?— Фе, у тебя ушки получше, чем у летучей мыши. Ты слышишь то, чего никто не слышит. И я замечал, как ты прослушиваешь эфир вокруг него. Что ты там слышишь?— У него нет жучка в голове.— Это не ответ.— Я люблю его. Гинь.— Ну и?— Прекрати ревновать.— Дорогая Фе, я тебя люблю и всегда желал тебе только добра. Ты превратилась в важную персону, и меня распирает от гордости, потому как ты, в сущности, моя единственная дочь… мой единственный ребенок. Ты же, я уверен, в курсе того, что члены Команды не могут иметь детей. Этим тоже оплачено наше бессмертие.— О-о… — простонала она, и глаза ее наполнились слезами.— Ты не знала? Понимаю твое горе. Но над этим фактом тебе придется хорошенько задуматься.— Я…— Отложим этот вопрос на потом, — твердо оборвал я. — А сейчас снова прояви себя взрослой женщиной и сосредоточь все свое внимание на Секвойе. Итак, что с ним происходит время от времени?После долгой-предолгой паузы она прошептала:— Нам надо быть предельно осторожными. Гинь. Говори совсем тихо.— Да? Почему?— Сейчас нам ничего не грозит, поскольку он спит.— Не грозит — что?— Послушай. Когда Лукреция Борджиа умертвила его в корпусе, где находится Экстро-К…— Такое не забыть. Он крепко помучился.— Тогда все нервные клетки и клетки его мозга рассоединились на время. Стали совершенно изолированными. Как острова в океане.— Но потом-то все связи между ними восстановились, и он ожил.Фе согласно кивнула.— Гинь, сколько, по-твоему, клеток в мозге?— Не знаю в точности. Миллиардов сто, если не больше.— А каков объем памяти Экстро-Компьютера? В битах?— Опять-таки точно не знаю. Полагаю, эта растяжимая дурында рассчитана на тысячи миллиардов.Фе опять энергично кивнула.— Правильно. Когда Вождь временно умер и каждая его клетка оказалась в полной изоляции, Экстро переселился в Секвойю. В каждую клетку его мозга непрошеным гостем поместился один бит сверхкомпьютера. Таким образом, он — это Экстро, а Экстро — это Секвойя. Они одно целое. И временами сквозь него говорит другое существо — или другая вещь, не знаю, как тут выразиться.— Не торопись, Фе. Я не поспеваю за тобой. Это выше моего разумения.— И всякое другое электронное устройство способно разговаривать с Экстро и слушать Экстро. Используя Секвойю в качестве передатчика. Вот почем мы должны быть предельно осторожны. Электронные машины образуют сплоченную сеть и доносят обо всем, что подслушают. Не исключено, что они проникают даже в наши мысли.— Они все доносят Экстро?— Да.— Через Вождя?— Да. Он как бы распределительный щит.— Ты уверена на все сто?— Нет. Похоже, ты так и не понял. Гинь, как устроена моя воспринимающая система. Я беспрерывно улавливаю пересекающиеся потоки информации буквально на всех частотах. Одни сигналы слышу громко и отчетливо, другие едва-едва, к тому же с помехами. Сигналы, идущие к Вождю и от него, я слышу урывками, бессвязными кусочками. Так что я ни в чем не уверена.— Теперь понятно. Цены тебе нет, дорогая Фе. Спасибо, милая.— Если я такая бесценная, отчего же ты не помог мне справиться с охранниками? Вместе мы бы их запросто вырубили.— Возможно. Почему мы этого не сделали — объясню в другое время и в другом месте. А пока скажу просто: не могли. И не дуйся. Теперь, голубушка, иди к Секвойе и хорошенько заботься о нем. Мне же надо пораскинуть мозгами над тем, что я услышал.Тут мне вспомнилось, как в моей голове мелькнула мысль, что Секвойя одержим дьяволом. Я попал пальцем в небо, говоря о подспудной страсти, которая порой завладевает человеком. Страсть оказалась ни при чем. Компьютеру страсти не знакомы. Только холодная логика, к тому же заранее вложенная в него жесткой программой. Итак, суть проблемы в следующем. Если Фе не ошибается и Экстро на самом деле вселился в сознание профессора Угадая, получив контроль и над ним и над всей электроникой планеты, каким будет планируемый результат этого необычного комменсализма, или сотрудничества, или симбиоза — или, вероятнее всего, паразитизма? Кто нагреет на этом руки? Вот ключевой вопрос, на который у меня не было даже приблизительного ответа.Сегмент пузыря открылся, и вошел тюремщик с закрытой тележкой, в которой оказалось съестное.— Мини! — весело провозгласил он.В наши дни завтраки, обеды и ужины упразднены. Теперь прием пищи именуют Мини, Полу, Четверть, Миди и Макси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85