Он должен бороться.
С неукротимой волей Халсион потянулся к ноге, пытаясь порвать цепь. Со страшной силой, развитой за годы каторжного труда в шахтах Грешей, он махал руками и кричал. Точка света не меняла направление, летя мимо него. Затем он увидел, как металлическое звено одной из цепей лопнуло с огненной искоркой от удара метеора, и решился на отчаянный поступок, чтобы просигналить спасательному кораблю.
Он отсоединил пласти-шланг кислородного баллона от пласти-шлема и выпустил жизнетворную струю в пространство. Одновременно дрожащими руками он собрал звенья цепи на ноге и ударил ими о камень в струе кислорода. Сверкнула искра. Пламя охватило бьющий под давлением кислород. Сверкающий гейзер белого огня забил на полмили в пространство.
Экономя остатки кислорода в пласти-шлеме, Халсион медленно водил баллоном, посылая фонтан пламени в разные стороны в отчаянной, последней надежде на спасение. Воздух в пласти-шлеме быстро становился спертым и удушливым. Ревело в ушах. Перед глазами все поплыло. Наконец, чувства его угасли…
Когда он пришел в себя, то понял, что лежит на пласти-койке в каюте звездолета. Высокочастотный свист подсказал ему, что они летят на гиперскорости. Он открыл глаза. Возле пласти-койки стояли Балорсен, робот Балорсена, Верховный судья Файлд и его дочь Джудит. Джудит плакала. Робот был в маленьких пласти-наручниках и только моргал, когда генерал Балорсен время от времени стегал его нуклеарным пласти-кнутом.
— Parbley! Черт побери! — проскрежетал робот. — Все верно, я оклеветал Джеффри Халсиона. Ui! Flux de bounsh! Я был космопиратом и занимался космоналетами на космогрузы. Ui! Черт побери! Космобармен в Салуне Космонавтов был моим сообщником. Когда Джексон разбил космокэб, я нашел космогараж и звуковым лучом убил О'Лири. Oux arms… Ой!..
— Вы слышали его исповедь, Халсион, — проскрежетал генерал Балорсен. Он был высокий, тощий, суровый. — Ради бога! Ales est celar artem… Вы невиновны.
— Я незаконно осудил тебя, старый неудачник, — проскрежетал судья Файлд. Он был высокий, тощий, суровый. — Можешь ли ты простить это проклятое богом орудие? Мы приносим извинения.
— Мы были несправедливы к тебе, Джефф, — прошептала Джудит. — Можешь ли ты простить нас? Скажи, что прощаешь нас…
— Вы сожалеете о том, как поступили со мной, — проскрежетал Халсион,
— но только потому, что принимаете в расчет таинственную наследственную мутацию в моем роду, которая делает меня иным. Я единственный владею тайной, которая может спасти Галактику от Грешей.
— Нет, нет, нет, старик, — принялся оправдываться генерал Балорсен. — Черт побери! Не держи камень за пазухой. Спаси нас от Грешей.
— Спаси нас, faut de miux, спаси нас, Джефф, — воскликнул судья Файлд.
— О, пожалуйста, Джефф, пожалуйста, — прошептала Джудит. — Греши повсюду и подступают все ближе. Мы везем тебя в Союз Наций. Ты должен сообщить Совету, как помешать Грешам пребывать в двух местах одновременно.
Звездолет вышел из гиперскорости и приземлился на Правительственном Острове, где его встретила делегация всемирных сановников и повела Халсиона в зал Генеральной Ассамблеи Союза Наций. Они ехали странно круговыми улицами со странно круглыми домами, которые были перестроены, когда обнаружилось, что Греши всегда возникают в углах. На всей Земле не было оставлено ни единого угла.
Генеральная Ассамблея была в сборе, когда вошел Халсион. Сотни высоких, тощих, суровых дипломатов аплодировали, пока он шел к подиуму, все еще одетый в пласти-комбинезон каторжника. Халсион обиженно огляделся.
— Да, — проскрежетал он, — вы все аплодируете. Сейчас вы все почитаете меня. Но где вы были, когда меня ложно обвинили, осудили и заточили в тюрьму невиновным? Где вы были тогда?
— Простите нас, Халсион, черт побери! — закричали они.
— Я не прощу вас. Семнадцать лет я страдал в шахтах Грешей. Теперь ваша очередь пострадать.
— Пожалуйста, Халсион!
— Где же ваши эксперты? Ваши профессора? Ваши специалисты? Где ваши электронные вычислители? Ваши супермыслящие машины? Пусть они раскроют тайну Грешей.
— Они не могут, старик. Entre nous! Они стоят холодные. Спасите нас, Халсион! Auf fiderzeen…
Джудит схватила его руку.
— Не ради меня, Джефф, — зашептала она. — Я знаю, ты никогда не простишь меня за то, что я была несправедлива к тебе. Но ради всех девушек в Галактике, кто любит и любим.
— Я все еще люблю тебя, Джуди.
— Я всегда любила тебя, Джефф.
— О'кей. Я не хотел раскрывать им тайну, но ты уговорила меня. — Халсион поднял руку, призывая к молчанию. В наступившей тишине он негромко заговорил: — Тайна такова, джентльмены. Ваши калькуляторы собрали данные, чтобы вычислить слабое место Грешей. Они не обнаружили ничего. Поэтому вы предположили, что у Грешей нет тайной слабости. ЭТО БЫЛО НЕВЕРНОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ.
Генеральная Ассамблея затаила дыхание.
— Вот в чем тайна. ВЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО КАКАЯ-ТО НЕИСПРАВНОСТЬ КРОЕТСЯ В САМИХ КАЛЬКУЛЯТОРАХ.
— Черт побери! — хором воскликнула Генеральная Ассамблея. — И почему мы не подумали об этом? Черт побери!
— И Я ЗНАЮ, ЧТО ИМЕННО НЕИСПРАВНО!
Наступила мертвая тишина.
Распахнулись двери Генеральной Ассамблеи. Неверным шагом вошел профессор Мертвотишинский, высокий, худой, суровый.
— Эврика! — закричал он. — Я нашел, черт побери! Что-то не в порядке с мыслящими машинами. Три идет п ос ле двух, но не перед.
Генеральная Ассамблея взорвалась ликованием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13