Вы ни разу не попробовали исследовать узел жизни с помощью витальных красителей. Я посоветовал бы вам…В два часа был сервирован ленч, не помешавший пиршеству умов.В два тридцать раскрасневшийся от приятного возбуждения доктор Джордан признался, что ему претит мысль о роскошной жизни на Каллисто. Там нет ученых. Не с кем поговорить.Разве там мыслимо что-либо хоть отдаленно напоминающее этот блистательный коллоквиум?В три часа он без утайки поведал Пауэлу, как ему досталось это проклятое поместье. Сперва им, кажется, владел Крэй де Куртнэ. Старому Ричу (отцу Бена), наверное, каким-то образом удалось оттяпать поместье, и он записал его на имя жены. После ее смерти поместье перешло к сыну. Ворюгу Бена Рича, видно, мучила совесть, коль скоро он передоверил решение дела крючкам-юристам, а те, петляя в дебрях закона, неожиданно обнаружили, что имение принадлежит Уилсону Джордану.— И конечно, это далеко не единственное, что есть на совести у Рича,— сказал Джордан. — Чего я только не нагляделся, когда работал на него! Но финансисты ведь все жулики. Разве не так?— На мой взгляд, вы несправедливы к Бену Ричу, — с благородным беспристрастием возразил Пауэл. — В нем многое достойно восхищения.— О, конечно, конечно, — торопливо согласился Джордан. — Совесть у него все же есть, и это, право, восхитительно. Мне не хотелось бы дать ему повод подумать, будто я…— Разумеется, — Пауэл с заговорщицким видом одарил Джордана пленительной улыбкой. — То, что как ученые мы можем порицать, нам приходится хвалить как светским людям.— Мы друг друга понимаем, — сказал Джордан, с чувством пожимая Пауэлу руку.В четыре часа доктор Джордан уведомил осчастливленного японца, что с радостью передаст самую секретную часть своей работы по зрительному пурпуру этим славным юношам, чтобы помочь им в исследованиях, над которыми они трудятся. Он вручает факел грядущему поколению. Его глаза увлажнились, голос срывался от волнения, и он двадцать минут подробно объяснял принцип ионизатора, разработанного им для «Монарха».В пять часов доктор Джордан прибыл на аэроскутере на космодром. Доктора провожал весь штат сотрудников лаборатории. Они усыпали его каюту цветами и подарками. Они засыпали его самого бурными изъявлениями благодарности, и когда, набирая скорость, звездолет устремился к четвертому спутнику Юпитера, доктор ощущал приятное сознание, что он принес пользу науке и ни единым словом не нанес вреда своему щедрому и благородному патрону, мистеру Бенджамену Ричу.
В гостиной Барбара старательно училась ползать. Ее недавно покормили, и она перемазалась в желтке.— Та-та-та-та-та-та, — говорила она. — Тата.«Мэри! Мэри! Где же ты? Иди скорей сюда. Она говорит!»«Не может быть!» — Мэра вбежала в комнату. — «Что она сказала?»«Она назвала меня „папа“.— Тата, — сказала Барбара. — Та-та-та-та-та-та.Мэри облила его презрением.«Ишь что придумал. Ничего она не говорит, просто лопочет: „Та-та-та“.Мэри направилась в кухню.«Она хотела сказать „папа“. Она ведь еще маленькая, и ей трудно выговаривать слова».Пауэл наклонился к Барбаре:— Скажи «папа», детка. Папа. Папа. Скажи «па-па».— Та-та, — милым детским голоском протяжно отозвалась Барбара.Пауэл капитулировал. Минуя уровень сознания, он, как прежде, обратился к подсознанию:«Здравствуй, Барбара».— Это снова ты?«Ты меня помнишь?»— Не знаю.«Конечно, помнишь. Я тот малый, что без спросу лазит к тебе в душу, чтобы помочь тебе унять ее смятение».— Значит, нас только двое?«Только двое. Ты знаешь, кто ты? Хочешь, я расскажу тебе, как получилось, что ты совсем одна и бесконечно далека от всех?»— Я ничего не знаю. Расскажи.«Слушай, милое мое дитя, когда-то давным-давно все это с тобой уже было — тогда ты тоже просто-напросто существовала. Потом ты родилась. У тебя была мать, был отец. Ты выросла и стала красивой, стройной, грациозной девушкой с белокурыми волосами и темными глазами. Ты прилетела с Марса на Землю вместе с отцом, и вы…»— Неправда. Кроме тебя, нет никого другого. Нас только двое в темноте.«Нет, Барбара, у тебя был отец».— Никого у меня не было. Никого нет.«Прости, милая. Мне очень жаль, но мы опять должны пройти через эту муку. Мне нужно кое-что узнать».— Нет. Нет, прошу тебя. Нас с тобой только двое. Дух, миленький, прошу тебя, не надо.«Мы и будем вдвоем. Иди сюда, моя хорошая. Твой отец в другой комнате… в комнате, похожей ни цветок… и вдруг мы слышим…»Пауэл глубоко вздохнул и крикнул:— Помощь, Барбара! Помощь!И они замерли, напряженно прислушиваясь. Прикосновение постельного белья. Холодный пол под босыми ногами… нескончаемый коридор… а потом, добежав до комнаты, похожей на орхидею, они врываются в дверь, с криком шарахаются прочь от страшного Бена Рича, который что-то прикладывает к губам отца. Что он к ним приложился Задержи этот образ. Сфотографируй. О господи! Как ужасен был этот приглушенный взрыв! Голова проломлена, и тот, который вызывает столько нежности, почтения, любви, неестественно скорчившись, падает на пол, и сердце надрывается от боли, и нужно доползти и выхватить из помертвевших губ этот зловещий стальной цветок…«Встань, Линк! Ты с ума сошел!»Мари Нойес, возмущенная и негодующая, силилась поставить его на ноги.«Идиот! Тебя нельзя оставить даже на минуту».«Я очень долго простоял здесь на коленях, Мэри?»«Не меньше получаса. Вхожу из кухни, и нате вам, любуйтесь!»«Ты знаешь, Мэри, я нашел то, что искал. Это был револьвер. Старинное огнестрельное оружие. Я его очень отчетливо видел. Вот, взгляни…»«М-м-м. Это и есть револьвер?»«Да».«Где Рич мог его достать? В музее?»«Сомневаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72