Больше ничего не было. При
той суматохе, что постоянно окружала меня, не было просто никакой
возможности заниматься своими чувствами, будь то по отношению к мужчинам
или женщинам.
- Господа, - заявил я, - после долгих и бесплодных поисков ответа на
большинство вопросов, как мне ни жаль, я не могу прийти ни к какому
решению. Я знаю только одно: из присутствующих в этом зале никто не
возбуждает во мне каких бы то ни было чувств.
Это заявление вызвало смех и привлекло на мою сторону симпатии, но
оно не решило моих проблем. А на лице профессора Ваксмута я заметил
выражение явной обиды.
Неожиданно мое положение изменилось. Мир потрясло сообщение
информационных агентств с пометкой "срочно" о том, что в Ливерпуле
портовый рабочий Гэс Иммет превратился в женщину и взял себе имя
Гвендолина. Несколько часов спустя из Стамбула сообщили, что турецкий
трубач по имени Хаким аль Бюльбюль изменил свой пол. Из Лимы (Перу) и из
Бангалора (Южная Индия) поступили аналогичные известия о мутации, однако
эти случаи (речь шла о погонщике мулов и о считавшемся святым гуру) не
были подтверждены медицинскими авторитетами.
Во всяком случае, я уже больше не являлся единственным живым
экземпляром синдрома Ваксмута. Не могу утверждать, что сие обстоятельство
меня опечалило. Как-никак утешительно иметь друзей по несчастью, если
только считать несчастьем превращение в женщину после целого ряда лет,
прожитых мужчиной. Я написал Гвендолине письмо и, как мутант с
многомесячным опытом, дал ей несколько советов. Гвендолина с
благодарностью мне ответила и рассказала несколько забавных историй о
реакции своих коллег в порту на ее новое положение. Если бы я знал
турецкий, я бы написал и Хакиму аль Бюльбюлю, доверять же интимные
подробности переводчику было не в моих правилах.
Профессор Ваксмут слетал в Ливерпуль, а затем в Стамбул. После
возвращения настроение у него стало еще более мрачным. У обоих мужчин, по
его рассказам, симптомы были точно такие же, как у меня. Оба превратились
в законченных женщин, в процессе превращения у них бесследно исчезли
имевшиеся ранее мужские признаки. Сам процесс превращения оставался
загадкой. Как и у меня, он произошел во время глубокого сна.
Комментарии в прессе становились все менее оптимистичными. Один
мутант - это сенсация, что-то вроде чудовища, выставленного на всеобщее
обозрение. Однако три или пять, если сообщения из Перу и Южной Индии
соответствовали действительности, уже давали повод к размышлению. Причин
для общественного беспокойства пока что не было, но и отмахнуться от этого
обстоятельства было не так-то просто. Высказывались различные мнения о
происхождении синдрома Ваксмута и о методах его лечения, их противоречивый
характер вызывал недовольство. Уж если между врачами, на которых народ
полагался, шли столь ожесточенные споры, то как должны относиться к этому
новому феномену обыкновенные граждане?
В редакционных статьях и в комментариях прессы появилось определенное
беспокойство, когда в понедельник, после Благовещения, хлынул настоящий
поток сообщений о новых мутациях. Они поступили из Норвегии и Италии, из
Южной Африки и Бразилии, из Огайо, Флориды, из Мэна и Онтарио, из Японии
(два случая), с острова Бали, из Таиланда, Израиля, Ирана и Марокко.
Спустя день пришли дополнительные сообщения из Финляндии и Тироля, из
Судана, Южной Франции, Испании (один случай в Каталонии, другой - в
Валенсии), из Мексики, Парагвая, с острова Барбадос, а также из Пакистана
(три случая), из Гонолулу и из Австралии. Даже в Исландии один проводник
по глетчерам, здоровенный детина, вдруг превратился в женщину. Он, правда,
отказывался носить женское платье, нарочито пытался говорить басом и
надеялся, что к лету вновь обретет гордый облик мужчины.
Стали поговаривать о новой болезни, если все это только можно было
назвать болезнью. От нее, разумеется, никто не умирал. И, бесспорно, это
была еще не эпидемия. Однако самое страшное заключалось в
неопределенности: никто не знал, когда, где и кого эта болезнь настигнет.
Любой мужчина, засыпавший спокойно рядом со своей собственной супругой,
мог проснуться на следующее утро в качестве представителя другого пола.
Что сие означало для его семейной жизни, для его работы и привычных
занятий, нетрудно себе представить. Но какова наша хваленая медицина?
Неужели нашим знаменитым врачам, нашим университетам и исследовательским
центрам не хватало компетентности для синдрома Ваксмута? А правительства?
Биллионы выбрасывались на ветер, а для исследования синдрома Ваксмута в
международном масштабе не предпринималось ни малейших шагов. Неужели
нельзя было организовать на эту тему хотя бы международный научный
симпозиум? Неужели надо ждать, пока все будет слишком поздно?
С Востока раздавались иные голоса. В социалистических странах, писала
"Литературная газета", не отмечено ничего даже приблизительно похожего на
синдром Ваксмута. Эта странная мутация от мужчины к женщине, вероятно,
является симптомом капиталистического вырождения, аналогичным падению
общественных нравов и широко распространенному пристрастию к вредным
наркотикам. После того, как в Польше было установлено превращение большого
числа католических монахов в набожных монахинь, и после того, как до
Москвы дошли сообщения о мутациях от мужчины к женщине из Казахстана,
Эстонии, Владивостока и Еревана, "Литературная газета" изменила свою
линию.
1 2 3 4 5 6 7