Никто не ожидает, что где-нибудь на пересечении Хохштрассе и Марктплац, между табачной лавкой и зоомагазином, перед ним разверзнется бездна.
Что ж, тем восхитительней нечаянная встреча.
Иные чудеса, и правда, предпочитают подстерегать свою добычу в пустынях и подземельях; на худой конец - в ночном лесу или на горной тропе. Но их не так уж много осталось. Нынче тайны изголодались по свежей крови, вот и предпочитают держаться поближе к людям. А мы... Что ж, мы, как известно, строим для себя города и заполняем их своими телами, все еще пригодными для работы, сна и любви.
Для чудес мы тоже, как ни странно, вполне годимся. Сладкая, калорийная пища, сухие дрова для костра - мы нужны им, и это не всегда хорошая новость».
Вот-вот. Не всегда.
На этом месте я вчера и остановилась. Вернее, просто уснула в обнимку с ноутбуком, не разложив толком футон - умаялась. Проснулась от писка разрядившейся батареи, едва сохранить успела сделанную работу...
Ах, Михаэль, Михаэль, любовь моя, что же ты со мной делаешь?.. Сколько халтур за плечами, а ведь впервые хочется загрести под себя весь текст.
Ага, съест-то он съест, да кто ж ему даст?.. Мои полторы сотни страниц - всего четверть общего объема. Еще двести Наташка, милый мой дружочек, переводит сама, а остатки, кажется, спихнула бывшему мужу. Как началась и чем закончится диковинная история сумасшедшего директора музея, мне неведомо. И мочи нет терпеть до выхода книги. Решено: стану клянчить файл. Наташка решит, что я свихнулась, и будет совершенно права. Она, впрочем, всегда права; даже аркан судьбы у нее - «Юстиция». Обхохочешься.
...и это не всегда хорошая новость.
Возможно. Но все остальные новости идут в задницу.
Такие, брат, дела.
* * *
Через час пришлось выключать все на фиг, ибо Маринушка прислала ко мне очередного клиента. Дядечку. Ну, удружила...
Дядечки ко мне ходят нечасто. Считается, не мужское это дело - по гадалкам шастать. Оно и неплохо: будь моя воля, я бы вовсе дела с ними не имела. Тяжелый случай. Жаловаться на жизнь и распускать хвост одновременно - уму непостижимо! Они, тем не менее, как-то умудряются совмещать эти два мероприятия.
Этот, впрочем, с первого взгляда показался мне исключением из общего правила. Высокий, импозантный господин с седыми висками, в дорогом кашемировом пальто. Взор, однако, как у побитой собаки, руки дрожат - едва заметно, и все же... Крепко его, видать, скрутило. Такой вряд ли станет выпендриваться.
- Марина Иннокентьевна сказала, вы на картах гадаете, - смущенно шепчет. - Я хотел только спросить... Только спросить.
- Спрашивайте.
- Вы про здоровье тоже гадаете? Или как?
- Теоретически говоря, да, - отвечаю осторожно. - Но про здоровье лучше все-таки у врача спрашивать. Я вам разве что общую картину могу обрисовать: насколько опасна болезнь, на что можно рассчитывать... Но диагноз я вам не поставлю.
Говорю, а сама чувствую, как каменеет мой желудок. Сколько себя помню, отношения наши с пузом складывались прекрасно, хоть в музей медицины меня сдавай как обладательницу самого здорового желудка на планете. А теперь - что за дрянь такая?! Словно бы каменный шар проглотила, и предмет сей постепенно превращается в свинцовый. Только этого не хватало, что ж тут будешь делать?! Однако держу лицо. Приветливо улыбаюсь клиенту. Хорошо бы все же не отпускать его восвояси. Я, конечно, наложением рук не исцеляю, толку от меня - чуть. Но какой дурак откажется от соблазна услышать: «Все будет хорошо». За тем он, надо понимать, и пришел.
- У врача я уже был, - поспешно докладывает дядечка. - И завтра снова пойду. Да, завтра... Понимаете, Варя... вас ведь Варя зовут?
- Варвара, - ответствую с достоинством.
С именем моим такая беда: его до «Вари» сокращать не надо бы. Совсем несолидно звучит: «Варя». А «Варвара» - очень даже неплохо. Особенно сейчас, когда вдруг возродилась мода на все эти якобы исконно русские имена.
Исконно.
Русские.
Убиться веником.
А ведь была бы я Барбарой, если бы папа проявил чуть больше настойчивости, не дал бы запугать себя толстой тетке из ЗАГСа. Ну да чего теперь локти кусать, дело прошлое.
- Варя, - он меня вовсе не слушает. Повторяет: - Варя. Завтра мне нужно идти за результатами анализов. И у меня, милая Варя, сердце не на месте. Не то действительно предчувствие, не то просто нервы. Нехорошо мне, Варя. Страшно. Вот и пришел к вам. Можно узнать: в живых-то я хоть останусь?
- Это можно, - отвечаю спокойно.
Желудок меж тем болит так, что я сейчас выть начну. Ну, не в голос, конечно, а тихонечко так поскуливать. Как замученная злодеями мышь. Но дело прежде всего, а потому я достаю из мешочка колоду Кроули. Когда человек уверен, что пришел ко мне с вопросами жизни и смерти, иные колоды бессильны. Проверено уж не раз.
- Садитесь, - говорю. - Можете снять пальто, а то жарко вам будет.
Мотает головой. Ну, как угодно. Впрочем, на вопрос его ответить - минутное дело. Нет ничего проще, чем подарить человеку жизнь или смерть. Вот чтобы восемнадцатилетней дурище помочь с женихами разобраться, как минимум час уйдет, да еще и семью потами моими омытый.
Даю дядечке колоду. Нужно, чтобы он подержал ее в руках. Это не очень обязательно, но так все же проще. Да и нечестно это, когда самое заинтересованное лицо вовсе в процессе не участвует. Неправильно. Без труда - и вдруг рыбку.
- Что с ними делать? - спрашивает.
Эх. А руки-то у него влажные. Ну да что уж теперь...
- Ничего не нужно делать, - говорю. - Просто подержите. Обдумайте свой вопрос.
- Да я ни о чем другом все равно думать не могу!
О да.
Понимаю.
Наконец отбираю у него колоду. Перемешиваю. Раскладываю. Всего четыре карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19