Он останавливается против старшего сержанта.
- Почему не брились утром? - спрашивает старший сержант.
- Года мне еще не вышли бриться, - отвечает Грей.
- Сэр, - добавляет старший сержант.
Грей неподвижно смотрит куда-то поверх плеча старшего сержанта.
- Говорить "сэр", когда разговариваете с унтер-офицером первого класса, - отчеканивает старший сержант.
Грей упрямо смотрит мимо его плеча, его лицо под шапочкой без козырька бесчувственно к холодным струям дождя, как будто оно из камня.
Старший сержант повышает голос:
- Сержант Канинхэм!
- Сэр?
- Наложить взыскание и за неподчинение тоже.
- Слушаюсь, сэр.
Старший сержант снова глядит на Грея.
- А уж я позабочусь, не миновать вам штрафного батальона. Становитесь в строй!
Грей не спеша поворачивается и возвращается в строй. Старший сержант провожает его взглядом. Он снова повышает голос:
- Сержант Канинхэм!
- Сэр?
- Вы не записали фамилию этого рядового, как вам было приказано. Еще раз повторится - сами попадете под взыскание.
- Слушаюсь, сэр.
- Выполняйте!
- Да чего же это ты не побрился? - спрашивает Грея сержант. Они уже вернулись в барак - каменный сарай с облупленными стенами, куда не проникает свет, - и теперь сидят на корточках вокруг жаровни в спёртом, пропахшем мочой воздухе, на мокрой соломе. - Ты же ведь знал, что у нас нынче проверка!
- Годами я не вышел, чтобы бриться, - отвечает Грей.
- Да ведь ты же знал, что полковник тебя все равно заметит?
- Не вышли мне года, чтобы бриться, - упрямо и невозмутимо повторяет Грей.
III
- Вот уже двести лет, - говорит Мэтью Грей, - каждый день, кроме воскресенья, корабли идут вверх по Клайду или выходят из его устья, и не было еще на Клайде такого корабля, в котором гвозди не забиты руками Греев.
Нагнув голову, он смотрел на юного Алека поверх очков в стальной оправе.
- И даже в их безбожные праздники мы клепаем и пилим. А коли можно было бы склепать корпус корабля в один день, это сделали бы мы, Грей, - добавил он с суровой гордостью. - И вот теперь, когда ты уже подрос и сам можешь пойти на верфь с дедом, со мной и стать рядом с мужчинами и тебе дадут в руки молоток и пилу, ты мог бы работать наравне с нами...
- Будет тебе, Мэтью! - вмешался старый Алек. - Малый и сейчас орудует пилой не хуже нас и гвоздей может забить в день не меньше, чем ты или даже я.
Мэтью не обратил внимания на слова отца. Он продолжал говорить, медленно, рассудительно, поглядывая на старшего сына поверх стальной оправы.
- А ведь Джону Уэсли нужно еще два года расти, а Мэтью - и все десять, а деду уже много лет, гляди, скоро совсем состарится...
- Да будет тебе, Мэтью! - сказал старый Алек, - какие мои годы, всего-то шестьдесят восемь. Выдумал тоже малого стращать, что дед в богадельню попадет, пока он прокатится в Лондон. Чего там! Все это к святкам кончится.
- Кончится оно к святкам или нет, - сказал Мэтью, - только Греям-корабелыцикам нечего делать в этой войне англичан!
- Постой-ка ты! - сказал старый Алек.
Он поднялся, подошел к шкафчику возле камина и вернулся на свое место со шкатулкой в руках. Шкатулка была деревянная, потемневшая и стертая до глянца от времени. Углы у нее были обиты железом, а спереди висел огромный замок, который и ребенок мог бы открыть простой шпилькой. Он порылся в кармане и вытащил ключ, такой же огромный, как и замок. Открыл шкатулку и бережно вынул оттуда маленькую коробочку с бархатной крышкой, как для ювелирных изделий. Внутри на атласной подушечке лежала медаль - бронзовый кружок на красной ленте. Крест Виктории 1.
- Я спускал корабли на воды Клайда, когда твой дядя Саймон служил королеве и получил от нее в награду вот этот кусочек бронзы. И не помню я, чтобы на меня кто-нибудь жаловался. А коли понадобится, так я и сейчас буду без задержки спускать их на воду, пока наш Алек послужит королеве. Отпусти малого!
Он спрятал медаль в шкатулку и запер на замок.
- Повоевать малость парню не во вред. Будь мне столько лет, сколько ему, - да чего там, даже и в твои годы! - я сам бы пошел. Слышь-ка, Алек, спроси их там, не возьмут ли они здорового молодца шестидесяти восьми лет. Вот мы тогда и пойдем с тобой, а старики, вроде Мэтью, пусть уж тут без нас управляются, как сумеют! Нет, Мэтью, ты малого не держи. Было ли когда-нибудь, чтобы Грей отказывались помочь королеве?
Итак, юный Алек записался в войска. И однажды в будний день, обрядившись по-праздничному и захватив с собой узелок с Библией и караваем домашнего хлеба, он спустился с родного холма на верфь, а дед Алек остался дома. И после этого в ясные дни, а иной раз и в непогоду, пока сноха, спохватившись, не уводила его в комнаты, дед Алек сидел, закутавшись в плед, к кресле на крыльце, поглядывая то на юг, то на восток и то и дело окликая жену сына, которая возилась в доме:
- А ну-ка, послушай, слышишь теперь, - пушки палят.
- Ничего я не слышу, - отвечала сноха, - просто море в Кинкедбайте шумит! Пошли-ка домой! А то мне от Мэтью достанется.
- Ш-ш! Помолчи ты! Ты что же, думаешь, если Грей где-нибудь там выпалит из пушки, так я здесь его выстрел не услышу?
Вскоре после того, как он ушел в солдаты, от него пришло письмо из Англии. Он писал, что быть солдатом в Англии - это совсем не то, что быть корабельщиком в Клайдсайде, и что он скоро напишет еще. И он писал им примерно раз в месяц и опять писал, что в солдатах служить - это не то что корабли строить и что дождь у них все идет. Потом семь месяцев от него не было ни слова. Но мать с отцом писали ему аккуратно в первый понедельник каждого месяца. Писали они вместе, и каждое письмо было точь-в-точь как предыдущее или как все предыдущие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12