говорю. – Они сразу же запрягать и по домам, и то доберутся только к полуночи.
– Что ж, – говорит. – Зато хоть развлечение им было. Не страшно, если они иногда и потратятся на такое дело. Фермер на холмах у нас трудится как каторжный, а благ – никаких.
– Никто его не принуждает, – говорю. – Ни на холмах, ни в низинах.
– А где бы мы с тобой были, когда бы не фермеры? – говорит.
– Я лично лежал бы сейчас дома, – говорю. – И на лбу у меня сейчас пузырь был бы со льдом.
– У тебя слишком часто эти головные боли, – говорит. – Ты бы занялся своими зубами как следует. Он утром их тебе все как следует проверил?
– Кто – он? – говорю.
– Ты же сказал, что у зубного был?
– Вам досадно, что у меня головная боль в рабочее время? – говорю. – Вам это досаждает? – Через переулок уже потянулись с представления.
– Идут гуляки наши, – говорит Эрл. – Пойду-ка за прилавок. – И ушел. Забавное дело, на что б вы ни пожаловались, мужчина вам посоветует сходить к зубному, а женщина посоветует жениться. Причем всегда так: у самого всю жизнь все из рук валится, а вас станет поучать, как вести дело. Какой-нибудь профессоришка из колледжа – пары целых носков за душой нет, а вас будет учить, как за десять лет сделаться миллионером, а баба, которая даже мужа себе подцепить и то не сумела, будет вас наставлять по семейным вопросам.
Старикашка Джоб во двор въехал. Когда замотал наконец вожжи вокруг державки для кнута, я спрашиваю его:
– Ну как, понравились артисты?
– Я еще там не был, – говорит. – Но если меня вечером сегодня арестовывать придут, то смогут найти в той палатке.
– Так я и поверю тебе, – говорю. – Не был, как же. С трех часов дня пропадаешь. Мистер Эрл сейчас только во двор выходил, искал тебя.
– Я делом занимался, – говорит. – Мистер Эрл знает, где я был.
– Это ты его морочить будешь, – говорю. – Да не бойся, я тебя не выдам.
– А как же, – говорит, – кого ж мне тут другого и морочить, кроме него. Какой мне расчет тех морочить, с кем на исходе дня субботнего что мы видались, что мы не видались. Нет уж, вас я морочить не стану, – говорит. – Слишком вы хитрый, где уж мне. Это точно, – говорит и укладывает несчастных пять-шесть сверточков в фургон со страшно занятым видом. – Слишком вы хитрый. Вас во всем городе нету хитрей. На что уж тут есть человек, сам себя кругом пальца обведет, а вы и его в дураках оставляете. – Влез в фургон, отмотал вожжи.
– Это какой такой человек? – спрашиваю.
– А мистер Джейсон Компсон, – говорит. – Н-но, коняга!
Колесо одно вот-вот соскочит. Смотрю вслед: интересно, успеет хоть он выехать из переулка. Дай только черномазому фургон или там шарабан. В этом ветхом драндулете, говорю, срам и на люди показываться, а вы будете держать его в каретнике еще сто лет, чтоб только принца этого раз в неделю катать в нем на кладбище. Не он, говорю, первый, кому не все то по вкусу, что делать приходится. Я бы с ним так: либо в машине езди, как все люди, либо торчи дома. Как будто он понимает, куда его везут и на чем везут, а мы для него шарабан держи и лошадь, чтобы выезд совершал по воскресеньям.
Сильно Джоба беспокоит, слетит колесо или нет, – ему только бы пешком идти обратно не слишком далеко было. Что я и говорю: им место в поле, гнуть горб от зари и до зари. Сытость, легкая работа – для них хуже нет. Достаточно Нигеру чуть пообжиться при белых – и хоть на помойку выбрасывай. Такими становятся ловчилами – прямо на глазах тебя обжулит, отвертится от дела. Взять хоть Роскуса, что единственную допустил оплошность – однажды взял нечаянно и помер. Отлынивать и воровать мастера, причем огрызаться тебе будут с каждым днем все наглее, пока не доведут, что схватишь первую попавшуюся планку тарную и раскроишь ему башку. Дело, конечно, хозяйское. Но я б на месте Эрла посчитал это убийственной рекламой магазину, чтобы мой товар по городу развозил нигер, из которого песок сыплется, причем в фургоне, который, того и гляди, тоже рассыплется на первом повороте.
Солнце уже все ушло в верхушки деревьев, и в магазине понемногу делается темно. Я прошел к входным дверям. На площади пусто. Эрл в задней комнате запирает сейф, а вот и часы ударили на башне.
– Замкни-ка со двора, – говорит. Я пошел, запер, вернулся. – Ты, значит, вечером на представление, – говорит. – Я, помнится, дал тебе вчера контрамарки?
– Да, – говорю. – Хотите их обратно?
– Нет-нет, – говорит. – Я просто уточнить, дал их или нет. А то еще зря пропадут.
Эрл запер двери, сказал «до свиданья» и пошел. Воробьи по-прежнему трещат на деревьях, но на площади пусто, только машины две-три. У аптеки какой-то «форд», но я даже не взглянул, проходя. Хорошенького понемножку. Попробовал на путь ее наставить – и хватит с меня. Научить, что ли, Ластера водить машину, пусть тогда гоняются за ней хоть целыми днями, а я дома посижу, поиграю с Беном.
Вошел, купил сигар. Потом – дай, думаю, еще головной боли себе подбавлю для ровного счета – постоял, поболтал с ними.
– Ну, а ты, – говорит Мак, – надо думать, на «Янки»57 в нынешнем сезоне ставишь?
– Это с какой стати? – говорю.
– Как с какой? – говорит. – Ведь первая команда во всей лиге.
– Дудки, – говорю. – Они уже выдохлись. Что ж, по-твоему, им вечно будет так везти?
– По-моему, тут не в везении дело, – говорит Мак.
– А я в жизни не поставлю на команду, где этот лбина Рут58 играет, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95