Субмарина открыла огонь по кораблю, а сгрудившиеся вдоль поручней правого борта пассажиры старались спуститься в те немногие шлюпки, что еще были в нашем распоряжении. Увидев, как один снаряд разорвался в месте скопления детей и женщин, я отвернулся и закрыл глаза руками.
Когда я вновь взглянул на эту сцену, к моему ужасу прибавилось горькое сожаление, поскольку я узнал во всплывшей субмарине создание нашего собственного предприятия. Я знал ее до последней заклепки. Я руководил ее сборкой. Это я сидел в этой самой рубке и командовал изнывавшими от жары внизу матросами, когда ее форштевень впервые разрезал солнечную летнюю гладь Тихого океана; и вот теперь это творение моего мозга и моих рук превратилось во Франкенштейна, жаждущего смерти.
Второй снаряд разорвался на палубе. Одна их шлюпок, сильно перегруженная, свисала со шлюпбалок под опасным углом. Осколок снаряда перебил носовой трос, и я видел, как женщины, дети и мужчины низверглись в морскую пучину, а сама лодка, мгновение еще провисев кормой вверх, оторвалась и, набирая скорость, вонзилась прямо в центр скопления несчастных жертв, барахтавшихся на поверхности воды. Я видел, как люди бросались к борту и прыгали в океан. Палуба уже накренилась до предела. Ноб уперся всеми четырьмя лапами, чтобы не соскользнуть, и глядел мне в лицо, вопросительно ворча. Я нагнулся и погладил его по голове.
- Вперед, парень! - крикнул я и, подбежав к борту, ласточкой нырнул прямо через поручни. Когда я вынырнул, первое, что я увидел, был Ноб, плывущий в нескольких ярдах от меня.
Субмарина удалялась к северу, продолжая одновременно обстреливать три спущенные шлюпки, набитые уцелевшими людьми. К счастью, небольшие и низко сидящие в воде лодки представляли собой плохую мишень, что в сочетании с не слишком меткой стрельбой немцев спасло их пассажиров; к тому же через несколько минут на востоке показался дымок какого-то судна, и подводная лодка, погрузившись, исчезла.
Все это время шлюпки удалялись прочь от опасности, которую представлял тонущий лайнер, так что теперь, хотя я и орал во всю глотку, на шлюпках либо не слышали моего призыва о помощи, либо не осмеливались вернуться. Ноб и я сумели несколько отдалиться от корабля. Когда он перевернулся и затонул, нас лишь на несколько ярдов подтянуло к образовавшейся воронке, но засосать не смогло. Я стал лихорадочно оглядываться вокруг, ища, за что бы ухватиться. Взгляд мой был направлен как раз на то место, где исчез в пучине лайнер. Внезапно из глубины послышался приглушенный раскат взрыва, и почти тут же водяной гейзер, несущий с собой разбитые шлюпки, человеческие тела, пар, уголь, масло и обломки палубы, гигантской колонной поднялся над поверхностью моря, на секунду отметив могилу еще одного корабля на этом величайшем из всех морском кладбище.
Когда взбудораженные воды несколько успокоились и море перестало выбрасывать наверх обломки, я отважился вернуться назад и поискать какой-нибудь достаточно большой предмет, чтобы с его помощью мне и Нобу удержаться на плаву. Я обследовал уже почти весь район кораблекрушения, когда не более чем в полдюжине ярдов от меня носом вверх почти на всю длину корпуса из глубины выскочила спасательная шлюпка и с оглушительным всплеском шлепнулась на воду килем вниз. Ее, должно быть, увлекло на большую глубину и единственный связывающий ее с кораблем трос лопнул под действием огромных нагрузок. Ничем другим я не могу объяснить тот факт, что она так высоко выпрыгнула из воды, - впрочем, этому благоприятному обстоятельству я обязан не только своей, но еще и другой жизнью, несравненно более дорогой для меня. Я говорю: благоприятное обстоятельство, невзирая на то, что судьба, куда более ужасная, чем та, которую мы избежали в тот день, ожидала нас; но именно благодаря этому обстоятельству встретил я ту, кого иначе мог бы никогда и не узнать, встретил и полюбил. По крайней мере, в моей жизни было такое огромное счастье, что все ужасы Каспака не могут перечеркнуть и отнять его. В тысячный раз благодарю я изменчивую судьбу за эту шлюпку, посланную мне прямо из зеленой пучины смерти.
У меня ушло очень мало времени на то, чтобы влезть в шлюпку и втащить в нее Ноба. Оказавшись в сравнительной безопасности, я оглядел окружающую нас страшную сцену. Поверхность океана была усеяна обломками, среди которых плавали трупы, поддерживаемые бесполезными теперь спасательными поясами. Одни были изуродованы, другие безмятежно покачивались на волнах со спокойными и умиротворенными лицами, черты третьих исказил ужас агонии. Близ борта шлюпки плавало тело девушки. Ее лицо было повернуто вверх и обрамлено массой вьющихся волос. Она была очень красива. Никогда прежде не встречал я столь совершенных черт, таких божественных форм, но в то же время таких земных. Лицо ее выражало силу воли и женственность. Это было лицо женщины, созданной для того, чтобы любить и быть любимой. Казалось, щеки ее еще дышали жизнью и здоровьем, и все же она покоилась здесь, на морских волнах, мертвая. У меня даже горло перехватило от этого зрелища, и я поклялся, что выживу и отомщу за ее убийство.
Когда я вновь взглянул на ее лицо, то чуть не выпал за борт. Глаза у мертвой открылись, губы зашевелились, а одна рука была устремлена ко мне в немой мольбе о спасении. Она была жива! Я перегнулся через борт и быстро втащил ее в лодку, ниспосланную мне Богом. Я снял ее спасательный пояс и свою намокшую куртку и соорудил подушку ей под голову. Я растер ее руки и ноги. Я трудился над ней целый час и был наконец вознагражден. Она глубоко вздохнула, ее огромные глаза вновь открылись и встретились с моими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96