Я говорю с некоторым бахвальством «ловко», ибо это полезное искусство постиг еще в лесах Вирджинии.После перевязки малыш тут же перестал плакать, а получив сладкое яблоко, и вовсе успокоился. Я потрепал его по щечке — ребенок улыбнулся.— Видишь? — весело подмигнул я матери. — Он меня не боится.— Я тоже! — ответила она тихо и спокойно.В ее больших глазах светилась благодарность, но вдруг они как-то померкли и подернулись печалью, на лбу пролегла морщинка.— Что с Матео? — спросила она.Я растерялся, не зная, что ей ответить. Она взглянула на меня проницательно. Спросила:— Он убит?— Не знаю! — ответил я. — Надеюсь, нет.— Где же он?— Мы точно не знаем. Но будь уверена, Матео настоящий герой, и ты можешь им гордиться!Индианка всхлипнула, судорожно прижала к себе ребенка.— Как ее зовут? — спросил я у Вагуры, переводившего наш разговор.— Ласана, — ответил юноша.— Ласана, — произнес я твердо, — ты должна нам верить. Мы не успокоимся, пока не уничтожим бандитов или не погибнем сами. Если Матео жив, он будет свободен.Обеих освобожденных женщин — Ласану и Долорес — я хотел отправить в лагерь к нашей пещере под охраной двух негров. Но они воспротивились: все негры требовали оружия и хотели сражаться вместе с нами. Ласана тоже не захотела уходить. Она просила дать ей лук и нож и оставить с нами: ее место там, где решается их судьба.От фигуры ее веяло решимостью и отвагой. В конце концов я разрешил женщинам остаться в укрытии у моря в полумиле от поляны, а трое негров присоединились к нам.Короткий совет с участием новых союзников, который мы устроили, вернувшись к Манаури, ничего существенного не дал. Считая, что единственное спасение от испанцев в бегстве, трое негров вместе с женщинами и другими бросились бежать из лагеря сразу же после сигнала тревоги, и хотя слышали голос Матео, но не догадались, что это призыв к бою. В зарослях они отстали от своих и теперь не знали, где те находятся.— Сколько у испанцев собак? — спросил я.Этого они тоже точно не знали, но предполагали, что, во всяком случае, больше трех.— Вы сможете провести наш отряд к лагерю, где на вас напали испанцы?— Сможем.— Надо идти туда! Если Матео жив и они держат его где-то связанным, то, вероятнее всего, там, где его схватили.Негры не умели стрелять ни из луков, ни из ружей, зато хорошо метали копья, и я распорядился выдать каждому из них, кроме ножей и дубин, по два копья. Старший, по имени Мигуэль, подошел ко мне со смущенным выражением лица и спросил, может ли он просить меня о чем-то важном.— Говори! — сказал я, приветливо на него взглянув.— Мы трое!.. — Он показал на себя и двух своих товарищей и смущенно умолк. — Нас трое… — начал он опять. — Понимаешь!— Ничего не понимаю! — ободрил я его улыбкой.— Нам стыдно! Мы не трусы!.. Поверь нам!.. Мы правда не поняли призывов Матео!— Вас никто за это не осуждает, — заверил я его.— Нам стыдно, что он погиб, а мы убежали.— Что делать! Так случилось!— Мы хотим искупить…— Искупить? Как?— В бою! Своей кровью! Приказывай, что надо сделать! Дай нам любое задание!Теперь я, в свою очередь, с немым волнением смотрел на возбужденного Мигуэля и его товарищей. Меня взволновал этот простой порыв душевного благородства, которого в этом человеке не смогла убить даже многолетняя каторга тяжкого рабства. Это ли не утверждало веру в человека, в человека вне зависимости от цвета его кожи!Мысль была мимолетной, неуместной в эту тяжелую минуту. Я тут же пришел в себя и вернулся к реальной действительности.В этот момент к нам подполз индеец из охранения и сообщил, что на той стороне поляны слышится какая-то подозрительная возня — похоже, скулит и рвется сдерживаемая на поводке собака.— Ты не ошибаешься? — пытливо взглянул на него Манаури.— Все рядом со мной тоже слышали, — заверил индеец.Я поднес к глазам подзорную трубу. Было темно, луна скрылась за тучами, и все-таки я заметил в зарослях с противоположной стороны, правее нас шагах в ста, какое-то неясное движение.— Внимание! — поднял я руку.От стены зарослей отделилась фигура человека, бегом пересекавшего поляну. Я поймал его в фокус подзорной трубы. По одежде я распознал врага.— Испанец! — предупредил я товарищей.На нашу сторону поляны перебежал только один человек. Если там скрывались и другие испанцы, то, вероятно, это был разведчик.— Его надо немедленно уничтожить! — прошептал я.— Я! — Мигуэль стремительно повернулся ко мне. — Я беру его на себя!— Отлично! — согласился я. — Но не один! Идите втроем!— Хорошо!— Помни, это их разведчик, он осторожен и хорошо вооружен. С ним будет нелегко!— Мы постараемся!— И, главное, без шума!После их ухода мы остались на прежней позиции, внимательно следя за поляной, ожидая, не появятся ли новые враги. Никто не появился.Сдавленный короткий хрип возвестил о безмолвной драме, разыгравшейся в чаще кустарника. Вскоре вернулись и негры. На их лицах читалось торжество.— Все! — выдохнул Мигуэль и положил передо мной на землю добытое ружье и пистолет, не забыв и мешочки с порохом и пулями.— Отлично!— А это мне! — проговорил Мигуэль и показал сверкнувший сталью кинжал. Я кивнул головой в знак согласия.— Это наш четвертый нож! — хохотнул Вагура.В этот момент резкий лай неподалеку разорвал воздух и ударил по нашим нервам. Две собаки выскочили из кустов в том месте, откуда раньше появился испанец. Но они пошли не по его следу, а бросились наискось через поляну прямо к нашему укрытию. Вероятно, они давно уже учуяли нас.— Стрелы! Отравленные стрелы! — прошипел Арнак индейцам.Едва собаки добежали до первых отделявших нас от поляны кустов, как бешеным лаем тут же возвестили о найденной добыче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68