До нас дошли слухи, что акавои на реке Куюни готовятся в поход на наши
селения...
- А возможно, они уже вышли? - спросил я.
- Возможно...
Густой лес подступал почти к самым хижинам - до него было не более
ста шагов. Обрабатываемые поля жителей Каиивы находились, вероятно, где-то
в глубине леса. Насколько же просто врагу при таких обстоятельствах
незаметно подобраться к селению и захватить всех врасплох!
- Оронапи, ты выставил часовых? - спросил я.
- Каких часовых?
Он не понимал, зачем выставлять часовых в мирное время, а когда
наконец я растолковал трудный для его понимания вопрос, он удивленно пожал
плечами и ответил:
- Нет!
- Надо выставить часовых, - посоветовал я.
- Ты думаешь? - пробормотал он, совершенно не убежденный.
И пир продолжался, никаких мер предосторожности так и не было
принято.
Слушая рассказ об акавоях, я вспоминал о воинственных племенах
ирокезов Северной Америки; можно было назвать акавоев ирокезами юга. При
всем этом я просто не мог надивиться легкомыслию наших хозяев. Своей
неосмотрительностью они просто сами искушали судьбу и навлекали на себя
опасность.
В этот же день состоялось заключение союза .между Оронапи, Манаури и
мной: мы торжественно пообещали друг другу взаимную помощь и защиту. В
подкрепление союза Оронапи подарил нам две лодки, одну большую, из
выжженного ствола, именуемую итауба - по названию дерева, из которого она
сделана, и вторую - маленькую, из древесной коры, именуемую ябото, дабы мы
при необходимости могли быстро приплыть к нему на помощь. В ответ на это я
вручил вождю испанскую шпагу, инкрустированную еще богаче, чем подаренная
Екуане. Кроме того, он получил от нас одну из испанских лодок.
Ночь мы провели в Каииве, но для безопасности я распорядился
выставить часового, а своим спутникам спать на шхуне. Корабль давно уже
стал для нас добрым другом, нашей крепостью, верной опорой и надежным
прибежищем.
Проснувшись ночью, я вышел проверить наше охранение. Индеец,
назначенный в караул, к сожалению, спал. Спали и все жители Каиивы, лишь
псы порой лаяли кое-где среди хижин да лес по обыкновению полон был ночных
шумов.
На следующее утро, едва начался прилив и вода в реке стала
подниматься, мы двинулись в дальнейший путь, провожаемые добрыми
напутствиями гостеприимных варраулов.

МЫ ОБРАЗУЕМ НОВЫЙ РОД
В детстве мать рассказывала мне о древнегреческом герое Одиссее,
странствовавшем по морям и океанам, прежде чем вернуться на родину, и
такими вот Одиссеями представлялись мне сейчас мои спутники араваки,
возвращавшиеся после долгих лет рабства к своим семьям. Их окрыляла
радость предстоящего свидания с родными и близкими.
На второй день после отплытия из Каиивы все мы собрались на палубе,
чтобы еще раз сообща обсудить наше положение. Я больше помалкивал. Говорил
в основном Манаури, тоже озабоченный неопределенностью нашего будущего.
Ему нетрудно было убедить людей: тучи, сгущавшиеся на юге со стороны
жестокосердых акавоев, грозили обрушиться и на берега Ориноко, на наши
селения, лучшим свидетельством чему были не столько предостережения
варраулов, сколько само их поведение, их дружеское к нам расположение.
Какие же выводы из этого для нас вытекали? Как и прежде, держаться всем
вместе, друг за друга. Все мы на шхуне должны считать себя единой семьей,
единым родом, связанным братскими узами, тем более что венчала нас общая
слава победы над испанцами и широкая молва о непобедимости нашего оружия.
Слова Манаури дошли до сердец; единодушно была одобрена мысль
объединиться в единый род, в который, конечно, принять и всех близких
родственников, живущих на Итамаке...
- А как мы назовем наш род?
- Род Шхуны! - предложил кто-то.
- Плохо! - покачал головой вождь. - Все роды у нас берут начало от
зверей и носят названия зверей!
- Пусть будет род Ягуара! - выкрикнул хромой Арасибо. - Род Ягуара -
хорошо!
- И это не годится, - возразил Манаури. - Род Ягуара уже есть. Во
главе его Конесо, верховный вождь...
- Я знаю! - вскочил Арнак. - Назовем наш род родом Белого Ягуара!
- О-ей, правильно! - с восторгом хлопнул в ладоши Арасибо.
Индейцы тут же обратили вопросительные взоры на меня - видимо,
прозвище Белый Ягуар прочно связывалось теперь с моей персоной. Я не стал
противиться. Пусть называют род как хотят, лишь бы это пошло на пользу его
членам и всему племени.
- Пойдет на пользу! - снова выкрикнул Арасибо.
Его энтузиазм разделили и другие, ибо, как и Манаури, не ведали, что
ждет их на берегах Итамаки, а единение нашей группы здесь было очевидным,
искренним и сулило прочность.
Но был на корабле и некто, хмуривший брови и смотревший на все это
косо, - Фуюди. На паруснике он находился всего несколько дней и, конечно,
не мог принадлежать к нашему роду. И вот теперь в выражениях довольно
резких, чуть ли не угрожающих, он стал убеждать, что создание нами нового
рода может подорвать освященные веками устои, мир и единство племени.
- Вы прогневите старейшин! - заявил он резко. - Конесо не будет
доволен, ему не понравится, что имя вашего рода похоже на имя его рода!
- Зато нам нравится! - вызывающе выкрикнул Арасибо.
Фуюди нахмурился, окинул калеку долгим взглядом и злобно процедил:
- А ты, сын каймана, проглоти свой грязный язык! Не думай, что тебе
простят твои проделки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215