четыре пары ушей индейцев и три - белых. Присутствующие
араваки ахнули от удивления.
- Дон Эстебан тоже здесь? - спросил я, указывая на этот жуткий
трофей.
- Нет.
- Они поняли, кто на них напал?
- Нет.
- Что вы собираетесь делать дальше?
- Остаться здесь, пока не научимся стрелять, а потом вернуться в
Каииву, к Оронапи.
- Хорошо. Отдохните, поешьте, а завтра с утра за дело.
Мендука медлил. Я взглянул на него вопросительно.
- Теперь ты доволен нами, Белый Ягуар? - весело сверкнул он глазами.
- Проливать кровь, когда это не вызывается необходимостью самозащиты,
мне не по душе. Но надо признать - в смелости вам не откажешь.
Узнав подробности нападения, мы не могли не отдать должное ловкости
этой горстки варраулов.
Воспользовавшись ночной темнотой, они без шума разделались с пятью
противниками: лишили их жизни я оружия, прежде чем остальные обнаружили их
и подняли тревогу, но и потом сумели прикончить еще двух, не понеся при
этом никаких потерь.
- Еще должен тебе сообщить, - завершил свой рассказ Мендука, - когда
мы плыли мимо Серимы, там что-то происходило, все бегали и кричали, похоже
- дрались.
Он не ошибся. В Сериме действительно дело дошло до стычки, против
старейшин вспыхнул бунт. Вожди, столь упорно сеявшие злой ветер, пожали
наконец бурю. Давно копившееся против них недовольство прорвало в конце
концов плотину людского терпения и вылилось в насилие. Конесо избили и
лишили всякой власти, в том числе власти вождя рода. Такая же участь
постигла его приспешника и правую руку - Пирокая. Но самый страшный гнев
Серимы обрушился на шамана Карапану. Возбужденная толпа возвестила месть
ему за все злодеяния и порешила его убить, но он, заблаговременно
пронюхав, что его ждет, бежал в лес и укрылся где-то в безлюдной чаще.
Вероятно, он рассчитывал, что гнев серимцев со временем пройдет и они
осознают, какое страшное святотатство хотели свершить, и рассчитывал, надо
сказать, не без оснований, если бы не тихое помешательство Арипая.
Душу Арипая, вдвойне терзаемую и общим несчастьем племени, и его
семейной трагедией, ничто не могло уже сдержать. Сердце его ожесточилось.
Потребность убить шамана обуяла его до такой степени, что днем и ночью, не
зная устали, он подкарауливал Карапану на краю леса неподалеку от его
хижины. И дождался. Однажды ночью шаман появился. Это было на четвертый
или на пятый день после возвращения варраулов. Арипай не испугался ни
колдовской силы, ни магического ореола, окружавшего Карапану: на утро
следующего дня серимцы нашли окоченевший труп, шамана с ножом в горле, а
рядом - Арипая, тяжело раненного Карапаной в ночной схватке.
Итак, Карапана не избежал своей участи, а трагические события
последних дней до основания потрясли весь прежний уклад и предвещали людям
на берегах Итамаки новую жизнь.

ТАНЕЦ МУКУАРИ
Едва до нас дошли слухи о тяжелом состоянии Арипая, как четыре
добровольца тут же поспешили в Сериму, чтобы оградить его от возможной
мести. Им удалось перетащить его на носилках в Кумаку еще живым, хотя
жизнь его и висела на волоске.
Когда я увидел его у нас в селении, он лежал в полусознательном
состоянии с закрытыми глазами, худой, осунувшийся, но какой-то
умиротворенный и трогательно тихий. Исполнив свой кровавый обет, он изгнал
из себя злых демонов. Они оставили его наконец в покое: и в этой кроткой
его умиротворенности было что-то необычайно волнующее.
В Кумаке его не оставили и тут же понесли дальше. В укромном углу
полуострова несколько его родичей соорудили шалаш и оставили его там под
присмотром жены, снабдив запасами продуктов. Здесь, в уединении, ему
предстояло оставаться до выздоровления, чтобы в случае, если он заразился
в Сериме, не занести болезнь в Кумаку.
Одним из важнейших аравакских ритуалов в те времена был танец
мукуари, исполнявшийся каждый раз в случае смерти кого-нибудь из близких.
Танец этот имел целью отогнать от человеческого жилья душу умершего, дабы
она не вредила живым. Смерть шамана так или иначе касалась всех людей
племени, и потому Кумака решила тоже исполнить мукуари.
Обычно ритуальный обряд проводился сразу после смерти, но на этот раз
торжество пришлось отложить: один из наших рыбаков в это время обнаружил
на Ориноко остров, где крупные речные черепахи как раз откладывали яйца.
Это известие взбудоражило и подняло на ноги всю Кумаку - черепашьи яйца
считались у индейцев любимейшим лакомством. Порешили поэтому сначала
отправиться на Ориноко, а уж потом разделаться с душой умершего.
Почти половина жителей Кумаки целыми семьями приняла участие в
походе. Речные черепахи в период кладки яиц, а это значит в наших краях в
январе - феврале, собирались в стада и, отыскав уединенный остров, по
ночам выходили из реки. Яйца они откладывали в прибрежный песок, искусно
засыпая их так, чтобы другие звери, падкие на это лакомство, не нашли их.
Иногда черепахи проплывали десятки миль до этого единственного
облюбованного острова, вверяя ему и теплым лучам солнца судьбу своего
потомства.
На таком вот острове наш рыбак и обнаружил в песке следы, характерные
для лежбища черепах, и повел туда флотилию кумакских лодок. Когда спустя
две недели охотники возвращались домой, по веселым их лицам еще издали
можно было определить, что экспедиция прошла успешно. И действительно, две
лодки-яботы чуть не по самые борта были заполнены желтой желеобразной
массой очищенных от скорлупы яиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215