Весь день они мотались по городу за своим
подозреваемым. Вечером объект вернулся домой, а оперативники
остались в машине у подъезда. Через некоторое время свет в
квартире погас. Похоже, подопечный лег спать и до утра не
появится. Но сниматься нельзя. Тогда старший по званию опер
говорит своему коллеге, дескать у меня тут недалеко живет
знакомая, поэтому я иду туда ночевать, а ты остаешься в машине,
потому что у тебя здесь знакомых нет и быть не может. Приказы
не обсуждаются, и лейтенант приготовился провести ночь в машине
у подъезда. После ухода начальника он забрался на заднее
сиденье, укрылся брезентом и уснул.
Проснулся лейтенант ранним утром, часов около пяти. К
своему удивлению он почувствовал, что машина не стоит, а едет.
Осторожно приподнявшись, он увидел спереди двух подростков,
машина же ехала по совсем не знакомым местам. Пацаны были
страшно довольны своей прогулкой, но все же один из них,
проявляя беспокойство, спрашивал другого: "Как ты думаешь,
скоро милиция начнет нас искать?" Рассерженный опер вытащил
пушку и заявил угонщикам, что, мол, милиция уже здесь. У него
была хорошая реакция, и он успел вовремя перехватить руль, не
то они въехали бы в столб.
А потом лейтенант, сидя сзади, давал указания, куда ехать,
пытаясь добраться до какого-нибудь отделения милиции. Но
поскольку он совершенно не знал район, куда их занесло, то на
поиски ушло часа два времени и весь остаток бензина.
Американская штучка
Опер из БХСС как-то похвастался своему коллеге, оперу из
розыска, новым приобретением. Его начальник, вернувшись из США,
привез оттуда в качестве подарка заграничных коллег наручники.
Они были красивые и ладные, легко защелкивались. Бэхаэсэсник
продемонстрировал розыскнику свое умение накидывать браслет на
задержанного. А второе кольцо он защелкнул на своем запястье.
После этого опер вспомнил, что предварительно забыл
побеспокоиться о ключе от наручников. Поблизости ключа не
оказалось. Тогда пришлось признаться, что наручники принадлежат
на самом деле не ему, а полковнику, и лезть одной рукой в стол
нач.отдела под раздраженные замечания коллеги. В столе у
начальника ключа также не было. Ключ от отечественных
наручников к заграничным, естественно, не подходил.
Немного оправившись от потрясения и выслушав запас
нецензурной брани опера из розыска, который по своей
доверчивости оказался прикованным, недотепа стал звонить
начальнику отдела, к тому времени уже уехавшему. К счастью,
полковник оказался дома.
Он сначала подробно распросил, в чем дело, потом посулил
лейтенанту много хорошего и разного, а затем заявил, что ключ
лежит у него в сейфе, а ключ от сейфа он взял с собой. За
ключом пришлось ехать к полковнику домой и поторапливаться
ввиду позднего времени. Таксист опасливо покосился на связанных
одной целью мужиков, но привез их куда было надо.
Таксиста попросили подождать, поднялись к полковнику,
который прежде чем дать ключи не преминул сделать пару едких
замечаний, и поспешили назад. Кроме такси внизу их дожидался
патруль милиции. Теперь операм пришлось краснеть перед
сержантом, пока он изучал удостоверения. При входе в здание
ГУВД также возникла заминка, поскольку постовой никак не мог
уяснить, кто из них сотрудник, а кто задержанный (задержанного
ни тому, ни другому изображать не хотелось).
Освободившись, розыскник дал волю своим чувствам. Что там
произошло между ними в пустом кабинете, неизвестно, но с тех
пор бэхаэсэсник стал панически бояться всех сотрудников УР, а
пострадавший от него коллега почему-то перестал применять к
задержанным наручники.
Михал Михалыч и кришнаиты
Михал Михалыч, о котором мы уже рассказывали, питал острую
неприязнь ко всякого рода сектантам, особенно кришнаитам. С
наступлением оттепели и гласности (1987-88) они во множестве
выползли на улицы, предпочитая центральную часть города (где и
служил Михалыч), и устраивали там публичные безобразия типа
пения мантр, торговли литературой и прочие. Михал Михалыч
всячески с ними боролся, притаскивал их в отделение и норовил
возбудить дело по статье 227 УК за посягательство на здоровье
под видом исполнения религиозных обрядов. Но времена были уж не
те. Начальство намекнуло защитнику православия, чтобы больше
таких нарушителей не приводил. Михал Михалыч перешел к другим
методам воздействия, но пошли жалобы от пострадавших, и
начальство сделало ему более строгое внушение. Он немного
утихомирился, но по-прежнему считал кришнаитов заклятыми
врагами.
Однажды в воскресенье мы шли по Арбату не по служебным, а
по личным делам. Нас было человек шесть, в том числе и Михал
Михалыч. Недалеко от Смоленской площади послышались знакомые
звуки, при которых у Михалыча запылал в глазах священный гнев и
сжались кулаки. Мы подошли. Кришнаиты, собравшись кучкой,
постукивали в свои бубенцы и горланили обычное:
Харе Кришна, харе Кришна,
Кришна, Кришна, харе, харе.
Харе Рама, харе Рама,
Рама, Рама, харе, харе.
Устраивать мордобой в духе Михалыча было нельзя: здесь не
наше отделение. Был применен иной способ.
Растолкав любопытных, мы приблизились к кришнаитам. Они,
видимо, что-то заподозрили, но своей занудной песенки не
бросили. Поглядывая на Михал Михалыча с опаской, они продолжали
гнусавить:
Харе Рама, харе Рама,
Рама, Рама, харе, харе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28