Не возник бы Орден, чьи изобретения оказались такими
важными для обеспечения монополии Церкви и ее духовного руководства в
области алхимии - деле некогда языческом и дьявольском.
Де Торрес открыл рот, но монах остановил его великолепным властным
жестом и продолжал:
- Или же, что, возможно, еще более абсурдно, - рассуждал он о мирах с
разными физическими законами. - Один случай показался мне особенно
забавным. Вы, наверное, не знаете, что Анджело Анджели доказал, бросая
предметы с Падающей Башни в Пизе, что разные тела падают с разными
ускорениями. Мой очаровательный коллега с Гран Канариа пишет сатирическое
произведение, действие которого разворачивается в мире, где Аристотель -
лжец, а все предметы падают с одинаковым ускорением, независимо от
размеров. Глупости, конечно, но помогает коротать время. Мы просто
забиваем эфир нашими маленькими ангелочками.
- Я не хотел бы совать нос в тайны вашего святого и таинственного
ордена, Брат Проводок, - сказал де Сальседо, - однако меня интригуют эти
ангелочки, которых реализует твоя машина. Не будет грехом, если я осмелюсь
спросить о них?
Рев монаха перешел в воркование голубя.
- Позвольте вам это проиллюстрировать, парни. Если бы вы спрятали у
себя бутылку, скажем, исключительно благородного хереса и не поделились с
жаждущим старым человеком, это был бы грех. Грех недосмотра. Однако если
этой высохшей, измученной путешествием, благочестивой, покорной и дряхлой
душе вы предложите долгий, целительный и возбуждающий глоток этого
живительного напитка, этой дочери виноградных ягод, я от всего сердца
помолюсь за вас и за ваш акт милосердия. К тому же я буду так доволен, что
могу рассказать вам кое-что о нашем реализаторе. Конечно, не столько,
чтобы это вам повредило, но достаточно, чтобы вы зауважали разум и
святость нашего Ордена.
Де Сальседо понимающе улыбнулся и подал монаху бутылку, которую
держал под курткой. Когда брат опрокинул ее, а буль-буль-буль исчезающего
хереса стало громче, моряки многозначительно переглянулись. Ничего
удивительного, что монах, считавшийся авторитетом в области тайн алхимии,
был все-таки отправлен в это несуразное путешествие черт знает куда.
Церковь рассчитала, что если Брат Проводок выживет, то очень хорошо. Если
же не выживет, то не будет больше грешить.
Монах вытер губы рукавом, громко икнул и сказал:
- Спасибо, парни. Спасибо от всего сердца, так глубоко запрятанного в
этом жире. Спасибо от старого ирландца, высохшего, как копыто верблюда и
почти задохнувшегося пылью абстиненции. Вы спасли мне жизнь.
- Благодари лучше свой волшебный нос, - ответил де Сальседо. - А
теперь, когда ты себя смазал, может, расскажешь, что знаешь о своей
машине?
Брату Проводку потребовалось на это пятнадцать минут. Когда это время
миновало, слушатели задали несколько разрешенных им вопросов.
- ...и говоришь, что передаешь на частоте 1800 к.с.? - спросил паж. -
Что это такое - "к.с."?
- "К" - это сокращение французского "кило", от греческого слова,
означающего тысячу. А "с" - от древнееврейского "cherubim", "маленькие
ангелы". Ангел - это от греческого "angelos", что означает посланец. Мы
полагаем, что эфир густо заполнен этими херувимами, маленькими посланцами.
Поэтому когда мы, Братья Проводки, нажимаем ключ в нашей машине, мы можем
реализовать некоторую часть из неисчислимого количества "посланцев",
ждущих только призыва к работе.
Таким образом, 1800 к.с. означает, что в данный момент времени
миллион восемьсот тысяч херувимов строятся и мчатся в эфире, причем нос
одного касается крыльев другого. У каждого из этих созданий одинаковый
размах крыльев, так что если нарисовать контур всего сборища, невозможно
будет отличить одного херувима от другого.
- Голова идет кругом! - сказал молодой де Сальседо. - Гениальная
идея! Подумать только, что антенна твоего реализатора имеет такую длину,
чтобы для нейтрализации плохих херувимов требовалось одинаковое, заранее
определенное количество хороших. И ты, Брат Проводок, поднимая и опуская
ключ, создаешь невидимые ряды ангелов, окрыленных посланцев, мчащихся в
эфире, и таким образом можешь связываться на больших расстояниях со своими
братьями по Ордену.
- Господь милосердный! - воскликнул де Торрес.
То было не упоминание Господа всуе, а возглас восхищения. Де Торрес
вдруг вытаращил глаза, осознав, что человек не одинок, что по обе стороны
от него, громоздясь за каждым углом, стоят небесные сонмы. Черные и белые,
они создают вечную шахматную доску в якобы пустом космосе. Черные - те,
что "против", белые - те, что "за". Божественная рука держит их в
равновесии и отдает во владение человеку, наравне с птицами в воздухе и
рыбами в море.
Однако де Торрес, хоть и видел такое, что многих могло бы сделать
святыми, только спросил:
- А ты мог бы сказать, сколько ангелов поместится на острие иглы?
Де Торресу явно не дождаться нимба. Скорее ему суждено - если
доживет! - накрывать голову беретом академика.
- Я тебе скажу, - фыркнул де Сальседо. - Говоря философски, на острие
иглы можно поместить сколько угодно ангелов. Если же быть точным -
столько, на сколько хватит места. И хватит, меня интересуют факты, а не
фантазии. Скажи мне, как восход Луны может помешать приему херувимов,
отправленных Проводком из Лас-Пальмаса?
- Клянусь Цезарем, откуда мне знать? Разве я всезнайка?
1 2 3 4