В корабельной лаборатории у маленького монаха взяли массу анализов.
– Вы основательно похудели, Джон,-сказал Холмъярд.-Толстячком вас уже не назвать. Вы хорошо питаетесь?
– Лучше, чем когда-либо. Вы же понимаете, что мне приходится есть за двоих.
– Ну, мы не нашли в вашем состоянии ничего особо тревожного или опасного. Вы даже здоровее, чем раньше, потому что перестали таскать на себе жировые складки. А этот чертенок, что присосался к вам, раздается во все стороны. Из тех данных, что мы получили о горовицах, выяснилось, что яйцо растет, пока не достигает трех дюймов в диаметре и веса в четыре фунта.
Достоин восхищения биологический механизм, который позволяет яйцу питаться кровью своего приемного родителя, кем бы он ни был. Какие биологические структуры позволяют зародышу существовать подобным образом? Почему в нем не зарождаются антитела, которые должны убить его? Каким образом он извлекает питательные вещества из кроветока совершенно чуждого существа? Конечно, в какой-то мере ответ заключается в том, что размеры кровяных телец у него точно такие же, как и у человека; никаких отличий не удалось установить даже при микроскопическом исследовании. Примерно такое же и сочетание химических агентов. Но даже при этом... да, скорее всего нам удастся получить еще один грант для изучения этого механизма. И если нам удастся расшифровать его, польза для человечества будет неоценима.
– Надеюсь, что вы получите еще один грант,-сказал Кэрмоди.-К сожалению, дальше помогать вам я не смогу. Я должен предстать перед аббатом монастыря на Вайлденвули.
– Я не хотел говорить вам при встрече,-сказал Холмъярд.-Не хотел огорчать вас и усугублять ваше физическое состояние. Но вчера сел грузовой корабль. И доставил депешу для вас.
Он протянул Кэрмоди длинный конверт, усеянный множеством официальных печатей и штампов. Кэрмоди вскрыл его и прочел текст. Затем поднял глаза на Холмъярда.
– Судя по выражению вашего лица, новости, должно быть, не из лучших,-сказал тот.
–С одной стороны, нет. Меня информируют, что я до конца должен отбыть срок контракта, и не могу улетать, пока детеныш не вылупится. Но в день завершения контракта я обязан покинуть вас. Кроме того, я не имею права давать горовицам какие-либо религиозные установки. Они должны сами прийти к ним. Или, точнее, обязаны сами познать откровение-если оно вообще откроется им. По крайней мере, пока не соберется церковный собор и не придет к какому-то решению. Но к тому времени меня, конечно, тут уже не будет.
– А уж я позабочусь, чтобы ваш преемник не обладал такими религиозными установками,-сказал Холмъярд.-Прошу прощения, Джон, если я кажусь вам антиклерикалом. Но я убежден, что если горовицам и суждено обрести религию, то лишь свою собственную.
– Тогда почему же не свой язык и не свою технологию?
– Потому что и то и другое-суть орудия общения с окружающей средой. Рано или поздно они будут развиваться в точном соответствии с земными аналогами.
– Но разве им не нужна религия, которая подскажет, что они не заблуждаются в использовании и языка, и орудий? Разве им не нужны этические представления?
Улыбнувшись, Холмъярд долго не отводил взгляда от Кэрмоди. Тот покраснел и замялся.
– Хорошо,-наконец сказал он.-Готов со всей убежденностью возразить вам. Нет необходимости перечислять историю возникновений всех религий Земли. Я убежден, что любое общество нуждается в действенном этическом кодексе, который даже без участия божественной силы будет карать нарушителей, обрекая их на вечные или временные страдания.
Кроме того, религиозные воззрения могут развиваться и совершенствоваться. Христианство двадцатого столетия заметно отличалось от взглядов двенадцатого столетия, и религиозный дух нашего времени во многих аспектах отличается от убеждений того же двенадцатого века. Кроме того, я не собираюсь обращать горовицев в свою веру. Моя Церковь запрещает мне подобные действия. Я могу лишь внушить им мысль о существовании Творца.
– Даже если они ее не понимают,-засмеялся Холмъярд.-Они слышат о Боге, как о «Нем», но относятся к Нему как к женщине.
– Пол не имеет значения. Главное, что я в таком положении, когда не могу разуверять их в существовании бессмертия.
Холмъярд пожал плечами, давая понять, что не замечает разницы. Но сказал:
– Видя вас в таком расстроенном состоянии, я искренне сочувствую вам, потому что оно доставляет вам боль и страдания. Тем не менее помочь вам ничем не могу. И, кстати, ваша Церковь тоже.
– Я дал слово Туту,-сказал Кэрмоди,-и не хочу нарушать его. В таком случае она потеряет веру.
– Вы думаете, она считает вас Богом?
– Боже сохрани! Но должен признать, меня беспокоит, что такое может случиться. Правда, пока они никак не давали мне понять, что воспринимают меня в подобном качестве.
– Ну, а когда вы покинете их?-спросил Холмъярд.
Кэрмоди так и не смог забыть прощальную реплику зоолога. В ту ночь уснул он сразу, как провалился, и в первый раз за все время жизни с горовицами позволил себе спать допоздна.
Когда он проснулся, солнце было уже на полпути к зениту. Он увидел, что в наполовину достроенном селении царит сумятица, которая не имела ничего общего с хаосом и представляла собой какие-то целенаправленные действия. Взрослые как-то растерянно озирались, а молодежь была очень занята. Сидя верхом, они остриями копий гнали перед собой группу незнакомых горовицев, среди которых было несколько взрослых, но большей частью подростки в возрасте от семи до двенадцати лет.
– Что вы тут устроили?-возмущенно спросил Кэрмоди у Туту.
Лицевые мыщцы вокруг клюва растянулись в улыбке, и она рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19