Он хотел лишь играть, чтобы окончательно разделаться с оставшимися туземцами, и ждал лишь сигнала к началу кона.
Но едва он коснулся жесткой зеленой руки изображения, как услышал отчаянный крик, который перекрыл гул толпы, так поразив его, что он замер на месте.
То был голос отца Джона.
– Остановитесь, Тандем! – надрываясь, кричал священник. – Ради любви к Господу Богу, остановитесь!
– Какого черта вам тут надо? – рявкнул Тандем. – Хотите мне все испортить?
– Ради вас я одолел вторую милю, – сказал отец Джон. – Что может пойти вам только на пользу. Еще секунда – и с вами было бы покончено.
Струйки пота текли у него по широким скулам, пятная некогда белый воротничок, который сейчас стал серым от пыли и испарины. На щеках проступили гусиные лапки покрасневших вен.
Выражение голубых глаз напоминало о неизменном камертоне, звук которого как бы излучало полное тело отца Джона, но на сей раз его тональность была далека от благодушия.
– Отойдите, Кэрмоди, – сказал Тандем. – Это в последний раз. Затем я возвращаюсь. Богачом!
– Нет, вы этого не сделаете. Послушайте, Тандем, у нас мало времени...
– Прочь с дороги! Эта публика может воспользоваться вашим вмешательством и прекратить игру!
Отец Джон в отчаянии устремил взор к небу. «Крупье» покинул место, с которого не сходил всю игру, и с распростертыми руками направился к падре. Выражение отчаяния на лице отца Джона уступило место надежде. Обратившись к «крупье», он с полной серьезностью произвел несколько жестов.
При всем раздражении Тандему не оставалось ничего иного, как лишь наблюдать за происходящим, надеясь, что занудный священник получит приказ убираться отсюда. Он настолько вышел из себя, что был готов разрыдаться от отчаяния, когда окончательная победа, которая, можно сказать, находилась у него в руках, ускользала по милости этого длинноносого ханжи и пуританина. Отец Джон не обращал внимания на Тандема. Не отрываясь от влажных красноватых глаз «крупье», он показал на себя, на Тандема и обвел рукой круг, включающий в себя их обоих.
Выражение лица «крупье» не изменилось. Не смущаясь его бесстрастностью, отец Джон показал пальцем на туземцев и обвел окружность вокруг них. Этот жест он повторил дважды. Щелки глаз его собеседника внезапно расширились, блеснув розоватыми белками. Абориген слегка покрутил головой, что, по всей видимости, должно было означать утвердительный кивок. Он явно понял, что старался внушить ему падре: оба человека относились к другому классу существ, нежели кубейянцы.
Затем отец Джон ткнул указательным пальцем в «вертушку» и переместил его в сторону «крупье». Снова был описан круг, который на сей раз недвусмысленно включил в себя туземцев и установленную лицом вниз фигуру. Очередная окружность опять содержала в себе землян. После чего отец Джон предъявил всеобщему обозрению висящее у него на шее распятие.
Толпа издала единодушный вопль. Но почему-то полный разочарования, а не удивления. Туземцы подались вперед, но «крупье» рявкнул, и все сдали назад. Сам же он подошел к отцу Джону и внимательно рассмотрел символическое изображение. Закончив изучение, он посмотрел на отца Джона, ожидая дальнейших знаков. Из глаз его текли слезы.
– Что вы делаете, Кэрмоди? – хрипло спросил Тандем. – Вас что, оскорбит, если я выиграю что-нибудь ценное?
– Помолчите, человече. Я почти достучался до них. Скорее всего нам удастся унести ноги. Хотя не уверен... вы завязли в игре по уши.
– Когда я доберусь до Земли или ближайшего крупного порта, то подам на вас в суд за то, что вы ограничиваете мою свободу волеизъявления!
Тандем знал, что обещание было пустопорожним, ибо к данным случаям закон был неприменим. Но, высказав угрозу, он почувствовал себя как-то лучше.
Однако отец Джон не услышал его. Теперь он самозабвенно изображал процедуру распятия на кресте – руки раскинуты, ноги сведены, лицо искажено судорогой мучительного страдания. Убедившись, что «крупье» закрутил головой в знак понимания, падре снова показал на Тандема. «Крупье» удивленно воззрился на него; черная вислая груша его носа дернулась, выражая некое непонятное чувство. Он типичным галльским жестом пожал плечами и вскинул руки ладонями наружу.
Отец Джон расплылся в улыбке; все его тело, казалось, завибрировало в унисон с невидимым камертоном. На этот раз его звучание было преисполнено блаженства.
– Вам повезло, сын мой, – сказал он Тандему, – что вскоре после вашего ухода я вспомнил одну статью, которую прочел в «Межпланетном журнале сравнительных религий». Ее написал антрополог, который провел некоторое время на Кубейе, и... «Крупье» прервал священника серией решительных жестов, давая понять, что отец Джон неправильно истолковал суть их общения. Лицо священника осунулось.
– Оказывается, этот парень тоже слышал о свободе волеизъявления, – простонал он. – И требует, чтобы вы сами решили, хотите ли и дальше... Тандем не стал дожидаться окончания фразы и издал торжествующий вопль:
– Джентльмены, продолжаем игру!
Он не услышал протестующего вскрика падре, когда, схватившись за зеленую руку «вертушки», крутанул ее и та стала стремительно вращаться на штыре, упирающемся ей в пупок. Он вообще забыл о существовании отца Джона, поглощенный ожиданием того момента, когда вращение начнет замедляться, и он серией осторожных подталкиваний подведет фигуру к той точке, в которой черные сомкнутые ноги укажут точно на него.
Фигура «вертушки» описывала круг за кругом, и, пока она вращалась, взлетающие статуэтки игроков поблескивали на солнце. То ли фортуна была на стороне туземцев, то ли отвернулась от них.
1 2 3 4 5 6 7 8