Ц ШПАГ, хоть он и ШПАГ, но не во всей своей о
бласти. Он привязан к некой частной дисциплине, однако старается охватит
ь ей на пользу возможно более широкий диапазон. Например, я ШПАГ в области
лингвистики. Но не замкнут на какой-либо раздел этой науки, а хорошо освед
омлен по всем разделам. Это дает мне возможность сопоставлять то, что в ка
ждом из них делается, находить в одном вещи, которые могут оказаться поле
зны узкому спецу в другом, обращать на них его внимание. Иначе узкий спец,
у которого нет времени читать даже те сотни журналов, которые его непоср
едственно касаются, мог бы проворонить кое-что такое, что помогло бы ему п
родвинуться вперед.
Ц В каждой области исследований есть свои ШПАГ'и, Ц продолжил он. Ц И мн
е впрямь повезло, что меня причли к лингвистике. Если бы меня направили, ск
ажем, в медицину, мне пришлось бы куда круче. Пришлось бы работать в группе
. А в группе Ц это уже не ШПАГ, а одно название. Ограничиваешься какой-нибу
дь специальной областью. Число публикаций в каждой области медицины чуд
овищно Ц так же, впрочем, как и в электронике, физике или какой-нибудь дру
гой науке, которую изволите назвать. И никто в одиночку или даже одной гру
ппой не в силах соотнести между собой все их разделы. К счастью, в лингвист
ике это не так, а меня интересует именно лингвистика. Мне повезло, выкраив
ается даже время на собственные исследования, могу кое-что добавить к ла
вине публикаций. Конечно, компьютер, компьютер и еще раз компьютер, но даж
е самый сложный комплекс компьютеров, сколько в него ни затолкай, выводо
в не сделает. Но он позволяет человеческому мозгу, Ц увлеченному мозгу, е
сли речь о моем, Ц учуять, что некоторые сообщения более значимы, чем дру
гие, позволяет наметить смысловые связи между ними. Этот материал я пере
даю узким спецам, а уж они-то и действуют дальше. ШПАГ Ц это созидающее со
единительное звено, если так можно выразиться.
Ц Однако это дается мне в основном за счет сна, Ц закончил он. Ц Приходи
тся работать по двенадцать часов в сутки, а то и больше. Но ничего не жаль р
ади славы и благоденствия Госуцерквства.
Последняя фраза была нелишней. Если этот малый Ц аззит или аззитский ти
харек, он не сможет стукнуть, что Хэл что-то заначивает от Госуцерквства.
Не похоже было, что он там на плюс полставки, но подстраховка делу не помех
а.
Над входом в отсек замигала красная лампа-вспышка, и механический голос
приказал пассажирам пристегнуть ремни. Еще десять секунд, и рейсовик нач
ал сбрасывать скорость; еще минута, и он макнулся в атмосферу, пошел падат
ь по тысяче метров в минуту Ц эту цифру Хэл краем уха где-то слышал. Тепер
ь, когда они были все ближе к земле, Хэлу стало видно, что Сигмен-сити (он на
зывался Монреаль, пока десять лет назад туда не перенесли столицу Союза
ВВЗ с Исландии, из Рейка) не был сплошным заревом. Там и сям проглядывали т
емные пятна, вероятно, парковые насаждения, сбоку вилась тонкая лента ре
ки Пророка (прежней реки Святого Лаврентия). Сделались различимы полукил
ометровой высоты пали Сигмен-сити; в каждом таком пали обитало с добрую с
отню тысяч особей, а таких пали в самом городе насчитывалось не менее тре
хсот.
Посреди столицы обозначился квадрат, занятый деревьями и казенными зда
ниями на полсотни этажей, не больше. То был столичный университет, где раб
отал Хэл.
На жил Хэл Ярроу в близлежащем пали, и, выбравшись из рейсовика, он толкнул
ся на дорожку, катящуюся именно туда. И, как удар, ощутил то, чего не замечал
прежде. Пока не побывал в заповеднике Гудзонова залива. Толпу, плотно сби
тую, наседающую, готовую сбить с ног, дурно пахнущее месиво из людей.
Месиво зажало его, не желая видеть в нем нечто большее, чем еще одно тело, е
ще одну безликую особь, скоропреходящую помеху на пути к назначению.
Ц Сигмен великий! Ц пробормотал он. Ц Оглохнуть бы мне, ослепнуть, отуп
еть! Не знать бы! Ведь я же их всех ненавижу!
Бросило в жар от срама и чувства вины. Он сторожко зыркнул на лица тех, кто
оказался поблизости: не замечены ли ненависть, вина и раскаяние у него на
лице? Не замечены, не могли быть замечены. В давке он был просто еще один та
кой же, разве что требующий чуть больше сдержанности при отирании, поско
льку спец. Но и то не здесь, не на дорожке, не на самом стрежне потока плоти.
Здесь он был просто еще одна упаковка: кровь да кости, скрепленные на жила
х и обернутые кожей. Такой же, как все, а стало быть, никто.
Потрясенный этим внезапным открытием, Хэл шагнул с дорожки. Хотелось убр
аться с глаз долой, а то тянуло упасть на колени и оправдываться. Или бить,
бить, бить.
В нескольких шагах от дорожки над ним навис пластиковый козырек-губища
пали No 30 «Университетское жилтоварищество». В этой пасти было не легче, хо
тя порыв оправдываться быстро сплыл. Пропал резон кому-то знать, с чего он
вдруг так завелся. Никто не заметил того, что было так ясно написано у нег
о на лице, выдающее с головой.
«Что за чушь в голову лезет! Ц выговорил он себе и прикусил при том губу.
Ц Те, на дорожке, наверняка ничего такого не подумали. Кроме калек по этой
части, испытавших на себе. А кто они такие, эти калеки, чтобы на меня пальце
м тыкать?»
Теперь он был среди своих, среди мужчин и женщин, одетых в пластиковые в кл
еточку балахоны спецов с эмблемой в виде крылатой пяты на груди слева. Ед
инственная разница между мужчинами и женщинами была та, что женщины носи
ли балахоны до полу поверх брюк, сетки на волосах, а некоторые Ц чадру. Ча
дра попадалась не так уж редко, но явно выходила из обращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60