Но что с этим можно было поделать! Не
звезды наносят нам поражение, а наши собственные гены, наши бесплодные
попытки преодолеть себя...
Следующим, почти неизбежным видением, была попытка обольщения
Вильгельмины. Как легко разыгрывалась фантазия - словно он действительно
встретился с ней! Можно представить, как, после взаимных расспросов, будут
выяснены их родственные связи. Последует долгий разговор и рассказ о
судьбе ее дочери и зятя - отца Питера - о ее внуках и правнуках.
Интересно, ужаснулась бы она, узнав, что одна из ее правнучек стала женой
еврея? Несомненно. В деревенской ветви семьи все были полны предрассудков.
А что, если признаться ей, что его сестра вышла замуж за японца, а брат и
кузина сочетались браком с католиками? Или что праправнучка стала
католичкой, а праправнук принял буддизм?
Возможно, жизнь в долине Реки изменила ее взгляды. Это случалось с
многими; большинство, однако, были такими же закостенелыми ретроградами,
как на Земле.
Чем продлить игру воображения? Что последует за разговором? Вино,
марихуана, Жвачка - и, наконец, апофеоз - постель?
По здравом размышлении не каждый рискнет переспать со своей бабушкой.
Но размышляет ли человек в подобных обстоятельствах? Пожалуй, о родстве
лучше поговорить после постели...
На этом пункте вся фантазия распадалась. Как она поведет себя, что
скажет? Этого Питер представить не мог, хотя предполагал, что ночь любви с
собственным внуком нанесла бы жестокий удар по целомудрию Вильгельмины -
или тому, что от него осталось.
Впрочем, он знал, что не способен реализовать на практике эту
возбуждающую мечту; его тянуло к тонким, умным женщинам, а Вильгельмина
была невежественной крестьянкой.
Но, может быть, она все-таки изменилась? Как многие другие?
"К дьяволу их всех", - пробормотал Фригейт про себя и повернулся на
бок, погружаясь в сон.

29
Забили барабаны, загудели деревянные трубы. Питер Фригейт проснулся и
попал в разгар другого сна. Время - три месяца после Пирл-Харбора; он -
курсант летного училища в Рандолф-Филд, жертва придирок
пилота-инструктора. Этот лейтенант, высокий молодой человек с тонкими
усиками и огромными ногами, был таким же истериком, как и бабка Кайзер.
- В следующий раз вы повернете влево, Фригейт, а сейчас я приказываю
лечь на правое крыло! Я немедленно прекращу этот проклятый полет и
откажусь обучать вас! Можете взять инструктора, которому наплевать,
погубит его этакий курсант или нет. Господи Иисусе, Фригейт, мы же
разобьемся! Вы что, не видите - машина берет влево? Вы - самоубийца!
Ладно, сейчас вы со мной, а когда рядом никого не будет? Можете вытворять
свои штучки где и когда угодно, но только не на самолете ВВС США! Какой
дьявол в вас сидит, Фригейт? Вы что - собираетесь угробить меня?
- Я вас не слышу, сэр, - выдавил из себя Питер. Сидя в душном
помещении тренажерной, упакованный в тяжелый летный костюм, он был влажен
от пота и едва сдерживал острые позывы помочиться. - Мне кажется, что по
этим трубкам ничего не слышно.
- Ларингофон в порядке. Я же хорошо вас слышу. И ничего не случилось
с вашими ушами. Неделю назад вы прошли медицинское освидетельствование.
Вас, засранцев, всех осматривали при переводе сюда.
- Да, сэр, именно так, - кивнул головой Питер.
- На что это вы намекаете? - побагровел лейтенант. - Что я -
засранец?
- О, нет, сэр, - Питер чувствовал, как пот ручьями стекает по спине.
- Я никогда не мог бы сказать о вас "засранец".
- Тогда что вам полагается сделать? - лейтенант почти визжал.
Питер скосил глаза на других курсантов и инструкторов. Большинство из
них не обращали ни малейшего внимания на перепалку, но кое-кто ухмылялся.
- Мне никогда не следует упоминать о вас.
- Что? Я даже не заслуживаю упоминания? Фригейт, не выводите меня из
терпения! Вы ни черта не стоите ни на земле, ни в воздухе. Но вернемся к
делу. Почему вы меня не слышите, когда я прекрасно вас слышу? Потому, что
не хотите слышать? Это очень опасная штука, Фригейт, просто
настораживающая. Меня это пугает. Знаете, сколько этих БТ-12 входит в
штопор за неделю? Даже когда инструктор вдолбит тупоголовому курсанту, как
осторожно надо входить в штопор, а сам держит руку на запасном управлении,
и то эти чертовы машины трудно выровнять. Так вот, сейчас же поворачивайте
вправо. Вам толкуют о штопоре и осторожности. Я даже за парашют не успею
схватиться, как вы вобьете нас обоих на двадцать футов под землю! Что там
за чертовщина с вашими ушами?
- Не знаю, - жалобно ответил Питер. - Может быть, пробки забили уши.
- Разве доктор вас не проверял? Конечно, проверял! Так что не болтайте
ерунды. Просто не желаете меня слушать. А почему? Да Бог его знает! Или вы
меня ненавидите так, что готовы и сами погибнуть, да?
Питер нисколько не удивился, если бы лейтенант начал пускать пену.
- Нет, сэр.
- Что - нет, сэр?
- Нет, сэр, совсем не так.
- Значит, от всего отпираетесь? Вы повернули влево, когда вам было
велено сделать правый поворот! Разве не так? Теперь вы скажете, что я еще
и лжец?
- Нет, сэр.
Лейтенант помолчал и снова завелся.
- Чему вы улыбаетесь, Фригейт?
- Разве я улыбнулся? - Питер был в состоянии полной физической и
умственной прострации; весьма возможно, что на его губах играла
бессмысленная улыбка.
- Да вы сумасшедший, Фригейт! - заорал инструктор. Проходивший мимо
капитан вздрогнул, но не сделал попытки вмешаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148