Он встал, чтобы перейти к следующему студенту.— Есть красота нездоровая, — сказала Анна-Вероника.— Не знаю, существует ли она, — ответил Кейпс и после паузы наклонился над юношей с прической, как у Рассела.Анна-Вероника смотрела на его склоненную спину, затем подвинула к себе микроскоп. Некоторое время она сидела неподвижно. Она чувствовала, что вышла победительницей из трудного положения и теперь снова может разговаривать с ним, как прежде, до того, как ей стало понятно то, что с ней произошло…У нее созрело решение заняться научно-исследовательской работой и таким образом остаться в лаборатории еще на год.«Теперь мне ясен смысл всего», — сказала про себя Анна-Вероника. И действительно, несколько дней ей казалось, будто тайна мироздания, которую упорно замалчивали и прятали от нее, наконец полностью открылась. 9. Противоречия Однажды днем, вскоре после великого открытия, сделанного Анной-Вероникой, в лабораторию на ее имя пришла телеграмма: СКУЧАЮ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ ПООБЕДАЕМ ГДЕ-НИБУДЬ НЫНЧЕ ВЕЧЕРОМ ПОБЕСЕДУЕМ БУДУ СЧАСТЛИВ РЭМЕДЖ.
Это предложение, пожалуй, даже обрадовало Анну-Веронику. Она не виделась с Рэмеджем дней десять-одиннадцать и охотно поболтала бы с ним. Сейчас она была переполнена мыслью о том, что влюблена, влюблена! Какое чудесное состояние! И, право, у нее, кажется, возникло даже смутное намерение поговорить с ним об этом. Во всяком случае, хорошо бы послушать его разговоры на некоторые темы, быть может, она поймет их лучше теперь, когда великая, потрясающая тайна пылает в ее сознании и притом так близко от него.К сожалению, Рэмедж был настроен несколько меланхолически.— На прошлой неделе я заработал больше семисот фунтов, — сообщил он.— Замечательно! — воскликнула Анна-Вероника.— Ничуть, — отозвался он, — просто удача в деловой игре.— Это удача, на которую можно купить очень многое.— Ничего из того, что человеку хочется.Рэмедж обернулся к лакею, предлагавшему карту вин.— Меня может развеселить только шампанское, — заявил он и стал выбирать. — Вот это, — сказал он, но затем передумал: — Нет! Это слаще? Отлично.— У меня все как будто идет хорошо, — продолжал Рэмедж, скрестив на груди руки и глядя на Анну-Веронику широко открытыми глазами слегка навыкате. — А я несчастлив. Я, кажется, влюбился.Он наклонился над тарелкой с супом. И тут же повторил:— Кажется, я влюбился.— Не может быть, — ответила Анна-Вероника тоном многоопытной женщины.— Откуда вы знаете?— Ведь это же нельзя назвать угнетающим состоянием, верно?— Уж вы этого знать не можете.— У каждого своя теория, — пояснила Анна-Вероника с сияющим лицом.— Ну, знаете, теории! Влюбленность — факт.— Она должна радовать.— Любовь — это тревога… жажда. Что еще? — спросил он подошедшего лакея. — Пармезан? Уберите!Мистер Рэмедж взглянул в лицо Анны-Вероники, оно показалось ему совершенно лучезарным. Интересно, почему она думает, что любовь дает людям счастье? И он заговорил о сассапарели и гвоздике, украшавших стол. Затем, наполнив ее бокал шампанским, сказал:— Вы должны выпить, потому что у меня тоска.За перепелками они вернулись к вопросу о любви.— Почему, — неожиданно спросил Рэмедж, и что-то жадное промелькнуло в его лице, — вы считаете, что любовь приносит людям счастье?— Должна, я уверена.— Но почему?Анне-Веронике он показался чересчур настойчивым.— Женщины чувствуют это инстинктивно.— Интересно, так ли это? — заметил Рэмедж. — Я сомневаюсь в женском инстинкте. Один из обычных предрассудков. Женщина якобы знает, когда мужчина в нее влюблен. А вы как считаете?С видом беспристрастного судьи Анна-Вероника подбирала вилкой салат.— Думаю, женщина должна знать, — решила она.— Вот как? — многозначительно произнес Рэмедж.Анна-Вероника взглянула на него и заметила устремленные на нее мрачные глаза, которыми он пытался выразить больше, чем они способны были выразить. Наступило короткое молчание, и в ее сознании быстро пронеслись смутные подозрения и предчувствия.— Может быть, о женском инстинкте действительно говорят глупости, — сказала она, чтобы избежать объяснений. — Кроме того, девушки и женщины, вероятно, отличаются друг от друга. Не знаю. Мне кажется, девушка не может знать, влюблен ли в нее мужчина или нет. — Она подумала о Кейпсе. Ее мысли невольно выливались в слова. — Девушка не может знать. По-моему, это зависит от ее душевного состояния. Когда страстно чего-нибудь желаешь, начинаешь думать, что это недоступно. Если полюбишь, наверное, начинаешь сомневаться. А если полюбишь очень сильно, как раз и становишься слепой, когда особенно хочешь быть зрячей.Анна-Вероника осеклась, испугавшись, что ее слова наведут Рэмеджа на мысль о Кейпсе, и действительно его лицо выражало нетерпение.— Даже так! — сказал он.Анна-Вероника покраснела.— Вот и все, — произнесла она. — Боюсь, я представляю себе эти вещи несколько туманно.Рэмедж взглянул на нее, затем глубоко задумался. Из этого состояния его вывел лакей, который подошел, чтобы обсудить дальнейший заказ.— Анна-Вероника, вы бывали в опере? — спросил Рэмедж.— Раз или два.— Хотите пойти сегодня?— Я с удовольствием послушаю музыку. А что сегодня идет?— «Тристан».— Я никогда не слышала «Тристана и Изольду».— Значит, решено. Мы пойдем, какие-нибудь места найдутся.— Это очень любезно с вашей стороны.— Любезны вы, что согласились пойти.Они сели в экипаж; Анна-Вероника откинулась на спинку с приятным ощущением комфорта, ей было весело из-под полуопущенных век наблюдать огни, суету, движение, мглистое поблескивание улицы, а Рэмедж сидел к ней ближе, чем следовало, и временами поглядывал на нее, порывался говорить, но молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99