Фрейлина была молодой горгорианкой, у которой произошел небольшой конфликт со старшей женой ее первого любовника. Мангли всегда говорила то, что думала. А думала она довольно творчески, изобретая фантастические синонимы для слов «старая», «уродливая» и «обладающая сексуальной притягательностью дорожной щебенки». Жена любовника практиковала магию и даже экспериментировала с некоторыми заклинаниями. Она решила дать хороший урок зарвавшейся шлюхе и научить ее хоть немного сдерживаться. Немного подумав, она магическим способом почти полностью удалила язык Мангли.
В целом это было посильнее, чем магия, которой предположительно владеют горгорианки и которую они обычно используют. Но и обстоятельства сложились весьма необычные. В большинстве своем молодые варвары знают, что не стоит спорить с одаренными магией взрослыми.
И все-таки заклинание оказалось обратимым. Оно служило как бы первым предупреждением, выстрелом в воздух.
Или по крайней мере оно могло бы стать обратимым, если бы горгорианский лорд, за которого боролись дамы, не прибыл бы в самый неподходящий момент. Обнаружив, что его жена использует избыточную и потенциально опасную магию, он решил, что если сразу же не выразит свой протест, то рискует в следующий раз оказаться на месте Мангли. И благоразумно отрубил волшебнице голову.
Последовали всеобщее ликование в шатре гарема и волнующее перераспределение домашних обязанностей, но Мангли, умолкнувшая навсегда, не принимала в этом никакого участия. Если какие-нибудь горгорианки и могли восстановить ее язык, то все равно ничего не делали. И хотя многие мужчины часто мечтали о вечно молчащей жене, было не похоже, чтобы хоть кто-то из них стремился заполучить бедняжку.
Счастливый день для Мангли настал, когда известие о ее участи достигло ушей королевы и девушку пригласили в замок. После исчезновения Людмилы Артемизия долго и безуспешно искала верную помощницу. Это было таким облегчением — обрести в королевских покоях кого-нибудь, с кем можно говорить свободно, не взвешивая каждое слово! Кроме того, как и большинство горгорианцев, Мангли оказалась неграмотной, поэтому опасность, что она что-нибудь запишет, отсутствовала вовсе.
— Все эти годы, все эти годы... — размышляла Артемизия, кокетливо склонив голову набок. — Право, не знаю, как бы я справилась без тебя.
— Хнг, — согласилась фрейлина.
— И кстати, дорогуша, принеси-ка мне чай.
Исполнительная Мангли потрусила к столику, где на спиртовке клокотал серебряный чайник, и добавила в кипящую воду три щепотки сухой травы, которую носила в крохотной тщательно запечатанной ладанке.
Когда отвар был готов, она разлила его в две чашечки и понесла королеве. Леди пили чай вместе. Артемизия промокнула губы.
— Хм, очень приятный вкус. Хотя я бы пила твои травы, даже если бы они отдавали навозом. Боги, только бы никогда больше не зачать от Гуджа! Три — я имела в виду «смотри», мне и одного достаточно. Мальчика, принца Арбола. Конечно. Ха-ха-ха!
— Анх-анх-анх, — засмеялась Мангли. Она довольно похлопала себя по плоскому животу, демонстрируя силу контрацептивного чая.
Королева отставила в сторону пустую чашку.
— А скажи-ка мне, дорогая Мангли, нет ли еще какого-нибудь сходного средства, известного женщинам твоего племени, которое — м-м-м — предохраняло бы молодую девушку от — м-м-м — любого влечения, которое ведет к тому, что становится необходим вот этот чай?
Мангли уставилась на королеву, а затем сделала горгорианский жест, означающий, что у кого-то не все быки в хлеве.
— Нет, конечно же, нет. — Артемизия опустила глаза. — Когда женщина хочет предохранить себя от рождения слишком большого количества детей — это понятно. Но зачем удерживать девушку от превращения в женщину? Ладно, забудем.
Мангли покачала головой и издала горлом мягкий любопытствующий звук. Ей очень нравилась ее повелительница; если бы не Артемизия, бедняжка либо умерла бы от голода, либо угодила бы в один из дальних горгорианских гарнизонов, где все мужчины — мужчины, а лошади пугливы и капризны. Она бы в лепешку разбилась ради королевы, но та взмахом руки остановила ее.
— Это не важно. Нам пока еще везет. Но кровь заговорит, я знаю. Помню, как одна из моих гувернанток жаловалась другой, что у меня нет желания заниматься спортом, а та ответила, что это из-за того, что я все силы трачу на разнообразные шалости. Леди Дромедри тогда сказала: «Если она не изменит поведение, то никогда не получит Благословения Вимплы». — Королева сделала гримасу отвращения. — Ну, положим, я в конечном счете получила благословение доброй старой Вимплы, Богини Тревог, Диверсий и Малых Потрясений. Занятия гимнастикой не могли сдерживать меня вечно. Ах, как бы мне теперь хотелось, чтобы они меня удержали!
Мангли уже хотела разразиться целой очередью вопросительных звуков, когда на лестнице, ведущей в королевские покои, раздались шаги. Женщины услышали, как один из горгорианских часовых заревел:
— Стой! Кто идет?.. Ай-й-й!
После чего послышался грохот, а затем смиренное блеяние второго стража:
— Ах, это вы, принц Арбол. Прошу вас, входите, ваше высочество.
— И спорим — войду! — донесся радостный выкрик. Дверь в комнату королевы три раза энергично пнули ногой — и деревянные створки широко распахнулись. Блистая варварской красотой и горгорианскими боевыми доспехами, принц Арбол ворвался к матери, словно завоевывал вражескую территорию.
— Привет, мам! Извини, я тут спустил с лестницы одного твоего гвардейца, но он слишком туп.
— Сердечко мое, они же горгорианцы. Тупость у них в крови, — мягко пожурила королева сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88