Если я смогу, то с радостью отвечу вам.
– Я... – робко обратился к ней Номмо, – я хотел бы узнать у вас об одной вещи, если не сочтете это дерзостью.
– Говори, Воршуд.
– Вы мне, видите ли, снились. Вас привел ко мне мой кузен... У меня был кузен, любимый, – пояснил Номмо жалобно. – Мы потерялись много-много сотен лет тому назад. Я вот попал к Гайамарту, а Воршуд – братец мой – неизвестно где сгинул после очередного нашествия трикстеров на Элам. Он был маленький такой, незаметный, очень несмелый и большой путаник. Я знаю, что его нет на свете, но все же хотелось бы хоть могилу, что ли, найти...
Номмо с надеждой смотрел на прекрасную девочку-богиню, понимая, что только она, если захочет, сможет помочь ему в этих безнадежных, по сути, поисках. Каэ подняла свои светлые, удивительные глаза на состарившегося вмиг Гайамарта:
– Как ты думаешь, он?
– Кому быть, как не ему, – ответил бессмертный. Он стоял перед ней, как некогда в Аллефельде, кутаясь без видимой на то причины в коричневый плащ, – невзрачный, худой, пожилой человек. И она с еще большей остротой ощутила боль его недавней потери.
– Ты-то меня простишь? – спросила тихо.
– Никто не виноват, Каэ, дорогая. Только судьба. Но от этого никуда не уйдешь. Лучше отведи Номмо к брату.
Она наклонилась к маленькому альву:
– Пойдем, Воршуд из рода Воршудов, столь славных и прекрасных, что весь Сонандан почитает это имя. Пойдем к твоему брату...
Когда Истина, трое друзей и один уставший, старый бог пришли к священной роще Салмакиды, их ждали там. Гайамарт охнул и остановился, замерли от неожиданности Магнус и Рогмо, притих альв, вцепившись маленькой ручкой в протянутую руку Кахатанны. И только Каэ приветливо улыбалась своим друзьям. Она уже приходила сюда нынче утром, так что не было нужды даже здороваться.
Они стояли в сени деревьев. Первыми встретили гостей изваянные из серого нефрита волки-урахаги, огромные, мощные, бесконечно друг на друга похожие – с той лишь разницей, что у одного глаза были желтые, а у другого зеленые, полыхавшие сумрачным огнем, – близнецы-оборотни Эйя и Габия. Пройдя мимо них, друзья столкнулись лицом к лицу со сверкающей статуей эламского талисенны: она была отлита из чистого серебра – сущая малость по сравнению с тем, как должно было бы воздать Ловалонге за его жизнь и смерть, равно доблестные и честные. Джангарай и Бордонкай были изображены сидящими на берегу прозрачного ручья Салмакиды, который славился на весь Вард своей целебной водой. Оба воина смеялись над какой-то незамысловатой шуткой и казались настолько живыми, что никто бы не удивился, если бы они вдруг встали и двинулись навстречу.
Правда, Рогмо, Магнус и Номмо могли только оценить невероятную естественность рвущихся из камня и металла фигур, но они ничего не говорили им о тех, кто здесь находится. И только Гайамарт как-то подозрительно глубоко вздыхал, и руки у него дрожали, но он спрятал их за спину, так что этого никто, кроме Каэ, не заметил. Но вот по нескольким валунам они перебрались через поющий ручей, и тут Номмо остановился как вкопанный, сорвав с головы шапочку с кокетливым пером.
На противоположном берегу, чуть поодаль от остальных, хоть и не совсем отдельно, стояла крохотная фигурка – красновато-коричневая, совсем как настоящий альв. И был тот альв настоящей копией Номмо: такой же круглоглазый, немного удивленный, с маленькими лапками, в панталонах, жилете и шапочке, сдвинутой на левое ухо, – тоже Воршуд. Тоже из славного и могучего рода Воршудов, столь славного теперь по всему Сонандану, а также далеко за его пределами. Маленький альв, золотое сердечко, храбрый и верный друг. И Номмо заплакал. Громко и навзрыд, потому что ничего уже нельзя изменить, потому что встреча состоялась, но слишком поздно и теперь он никогда не сможет выпросить прощения у своего кузена за то, что считал его трусливым и беспомощным. А с другой стороны – Хозяин Огня был невероятно счастлив, что сон его сбылся, что Воршуд не забыл его даже в своей смерти и позаботился о том, чтобы все получилось как можно лучше.
В густую шерсть не впитывается влага. Она соскальзывает и исчезает бессчетными слезинками, тяжелыми, солеными и жгучими. Это самые глубинные, горькие слезы – и у людей они обычно обжигают кожу. Жемчужинки слез, высвеченные утренним солнцем, искрились на личике Номмо драгоценными капельками. А потом солнечный луч пробежал несколько шагов и ласково коснулся лица Воршуда, замершего напротив своих друзей.
Видимо, под утро выпала обильная роса, настолько обильная, что не успела окончательно испариться. Ее капельки засверкали в уголках глаз статуи, а потом сорвались и покатились вниз. Трепещущий луч отчего-то посчитал их невероятной ценностью, потому что сопроводил до самой земли, наполняя светом и теплом.
Каэ приблизилась к изображению, протянула руку, а затем лизнула влажные пальцы – просто так, машинально.
Странно, что роса этим утром выпала соленая.

Как обычно случается в подобных ситуациях, сборы, несмотря на все составленные накануне планы, были суматошными и поспешными. Единственное, что решилось сразу и безболезненно, – это сам факт участия троих друзей в предстоящей экспедиции на Иману. Еще одним спутником Каэ должен был стать Барнаба. Правда, какая от него может быть практическая польза, так и оставалось неясным, но он категорически отметал все предложения остаться в Сонандане. Устав спорить, Каэ согласилась. Сказать по правде, она не слишком была огорчена тем, что двигается в путь в такой шумной и пестрой компании. Ей было не впервой и к тому же крайне приятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141