Это такие синтетические мышцы из миозин-резины в контриммунной упаковке.
— Э, кончай базар, и вали по быстрому отсюда, ты нам не должен, — противно акая, сказал «Ахилл» Сержанту.
— Всему городу было известно, что психиатрическая больница для бедных — плохое место. Что городские власти маринуют тут изрядное количество обычных бандюг. Им разрешили порезвиться во дни воцарения свободы в самом городе, а теперь держат здесь, и тоже не случайно. Чтобы прессовать врагов демократии, вроде тебя, Андрюша, — негромко продолжил Сержант.
— Хорошо, дядя, постой тут, мы найдем и для тебя занятие, — сказал Ахилл Сержанту и, подойдя вплотную к Грамматикову, задышал в ухо. — Или ты надаешь по рогам этому фраеру, или я займусь твой шоколадной дырочкой, красавчик.
— Чем меньше способностей, тем больше потребностей, всё по Карлу Марксу, — прокомментировал Сержант. — Эй, молодежь, у меня есть кое-что для вас. Кто хочет закинуться на халяву? Готов поделиться. И не потому, что я такой щедрый — не будь у нас жадности, мы бы напоминали автомат по продаже попкорна. Это я, скорее, из уважения к Гомеру. «Слушай, богиня, налей Ахиллесу, Пелееву сыну.»
— Ну, чего там у тебя? — не без интереса отреагировал Ахилл.
— Доза порнушного наноинтерфейса, прием оральный, всего лишь двадцать минут он добирается до твоих лимбов, а потом улет, стоны без конца, — с рекламным напором, но без надрыва предложил Сержант. Он улыбнулся облакам, как будто там его ждали более важные дела.
Предложение Ахиллу не понравилось.
— А двести двадцать не хочешь? Ошибся адресом, мы тебе не глюколовы и не онанисты. Мы — спортсмены, понял? И от того, что нас здесь маринуют, мы кислее не стали. Так что, труп, подожди пока мы вденем твоему красавчику в задний разъем. Потом мы и с тобой определимся.
В знак чего-то молчаливый Патрокл снова запустил палец в свою ноздрю.
— Ковыряющий в носу да отыщет. А вообще содомия стара как мир, и неплохо переживает все потопы, — дал историческую справку Сержант, рисуя что-то прутиком на земле. — Однако наблюдается прогресс и в этом деле, пидорасы-модернисты вшивают в член целое нанохозяйство — помпочки, процессоры, сервера…
— Я весь в нетерпении, — Ахилл, сопя, подталкивал Грамматикова к дециметровым шипам забора. — Так ты девочка или все же пацан?
— Вот так в подсознании людей выжил древний обряд инициации, — академическимм тоном сообщил Сержант. — Сделай какую-нибудь пакость и ты превратишься из мальчика в мужа. Иначе тебя опустят. Как много красивых старых обычаев сохранилось в уголовной среде. Наша современная либеральная культура позволяет им быть такими, какие они есть. Развратными, грязными, злыми.
Приближающаяся физиономия Ахилла источала гниль изо всех щелей. Грамматиков подумал, как бы он мог нарисовать свое отвращение. Зеленовато-желтые потеки на сером фоне…
— Так ты все-таки девочка? Сладкая моя, хочешь родить от меня маленького? Тут, на зоне, есть специалист, которые умеет превращать мужские половые клетки в яйцеклеточки…
Грамматиков чувствовал, как снова вязнут его руки и ноги, теряют связь с мыслями, скачущими в голове.
— Грамматиков, ты не девочка, ты ещё хуже, — взгляд у него Сержанта был ленивый и как будто безадресный. — Ты настоящая спящая царевна. Проснись, наконец. Надо драться. Надо обижать людей, хоть это совсем неинтеллигентно. Ты же говорил, что твоя мамуля была оперативником МВД и мочила бандитов в сортире.
Спокойствие Сержанта неожиданно распространилось на Грамматикова. Даже ощущение такое появилось, будто его качает на своих волнах Бездна, из которой выплывают миры-левиафаны. И эти левиафаны для Бездны не более, чем едва заметные пузырьки.
Волна вынесла Грамматикова на больничный двор, как на берег морской. Грамматиков почувствовал и легкость, и могущество, как капитан эсминца. Напор чужой воли, который до этого момента сминал его, вдруг исчез, превратившись в грязь под ногами.
Перед ним был всего лишь тонкий мир, похожий на бензиновую пленочку, расплывшуюся по поверхности океана. И грозные враги стали тоже тонкими, худосочными…
В следующее мгновение Грамматиков всадил правый локоть в мягкий от неожиданности живот Патрокла, стоящего позади, а тылом кисти заехал в нос Ахиллу.
После этого Грамматиков обернулся. Ахилл еще постанывал и закрывал лицо руками. Он был ошеломлен, шокирован, оскорблен. Вместо весьма отработанного спектакля, приносящего «невинные» радости, он подвергся жестокому и вероломному нападению. Но Патрокл уже выходил из согнутого состояния и пытался принять боевую стойку. Даже сейчас дебиловатая улыбочка плыла у него по физиономии. Под толстой кожей его пальцев явно проглядывались расширяющиеся металлические кольца.
— Упади, Андрюха, — шепнул Сержант, — и что-то потянул у себя изо рта.
Грамматиков удивился, но послушался. Над ним что-то свистнуло и Патрокл, хрипя, расстелился в грязи. Ахилл попытался припечатать Грамматикова ногой, но тот, неожиданно для себя, впился в нее зубами, получив в ответ протяжный вой. От боли Ахилл даже забыл про приемы уличной драки, которые ему приходилось использовать на начальных этапах своей «трудовой» биографии, вплоть до достижения определенного статуса в уголовной среде.
Ахилл, наконец, вырвал свою ногу, чтобы влепить ее в в живот тощего «педика», раздавить все там в говно, а потом ухватить это хилое горло и большим пальцем выдавить эти выпуклые рыбьи глаза.
Но Грамматиков не дал осуществиться этим мечтам. Он перекинул себя вперед брейковским толчком от земли, а потом резко крутанувшись вбок, стригущим движением своих ног подсек Ахилла и проставил ему «штамп» на черепе каблуком ботинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20