Обратите внимание на то, что до сих пор Сипягин не решился вас преследовать. Следовательно, в нем есть некоторое... великодушие.
Я вижу, вам это выражение не нравится - скажем: некоторая чванливость. Отчего же нам ею не воспользоваться и в данном случае? Посудите!
Марианна подняла голову и провела рукой по волосам.
- Вы можете пользоваться чем вам угодно для Маркелова, господин Паклин... или для вас самих; но мы с Алексеем не желаем ни заступничества, ни покровительства господина Сипягина. Мы покинули его дом не для того, чтобы стучаться в его дверь просителями. Ни до великодушия, ни до чванливости господина Сипягина или его жены нам нет никакого дела!
- Это чувства весьма похвальные, - отвечал Паклин (а сам подумал: "Вишь ты! как водой меня окатила!"), - хотя, с другой стороны, если сообразить... Впрочем, я готов повиноваться. Буду хлопотать о Маркелове, об одном нашем добром Маркелове! Замечу только, что он ему родственник не по крови, а по жене - между тем как вы.
- Господин Паклин, прошу вас!
- Слушаю... слушаю! Только не могу не выразить своего сожаления, потому что Сипягин человек очень сильный.
- А за себя вы не боитесь? - спросил Соломин.
Паклин выставил грудь.
- В подобные минуты о себе не следует думать! - промолвил он гордо. А между тем он именно думал о себе. Он хотел (бедненький, слабенький!) забежать, как говорится, зайцем. В силу оказанной услуги Сипягин мог, если бы предстала в том нужда, замолвить о нем слово. Ведь и он, - как там ни толкуй! - был замешан, - слышал ... и даже сам болтал!
- Я нахожу, что ваша мысль недурна, - промолвил наконец Соломин, - хоть, собственно, на успех надеюсь мало. Во всяком случае, попытаться можно. Испортить - вы ничего не испортите.
- Конечно, ничего. Ну, положим самое худшее: прогонят меня взашей... Что за беда!
- Беды в том, точно, нет никакой... ("Merci", - подумал Паклин, а Соломин продолжал.) Который-то час? Пятый. Времени терять нечего. Лошади вам сейчас будут. Павел!
Но на место Павла на пороге комнаты показался Нежданов. Он пошатывался на ногах, придерживаясь одной рукой за притолку, и, бессильно раскрыв губы, глядел помутившимся взором. Он ничего не понимал.
Паклин первый подошел к нему.
- Алеша! - воскликнул он, - ведь ты меня признаешь?
Нежданов посмотрел на него, медленно мигая.
- Паклин? - проговорил он наконец.
- Да, да; это я. Ты нездоров?
- Да... Я нездоров. Но... зачем ты здесь?
- Зачем я... - Но в эту минуту Марианна тихонько тронула Паклина за локоть. Он оглянулся и увидел, что она ему делает знаки... - Ах, да! пробормотал он. - Да... точно! Вот видишь ли, Алеша, - прибавил он громко, - я приехал сюда по одному важному делу - и сейчас отправляюсь дальше...
Тебе Соломин все расскажет, а также Марианна. Марианна Викентьевна. Они оба вполне одобряют мое намерение.
Дело идет обо всех нас, то есть нет, нет, - подхватил он в ответ на взгляд и движение Марианны ... - Дело идет о Маркелове; о нашем общем приятеле Маркелове - о нем одном. Но теперь прощай! Минута каждая дорога, прощай, друг... Мы еще увидимся. Василий Федотыч, угодно вам пойти со мною распорядиться насчет лошадей?
- Извольте. Марианна, я хотел было сказать вам: будьте тверды! - да это не нужно. Вы - настоящая!
- О да! О да! - поддакнул Паклин. - Вы римлянка времен Катона! Утического Катона! Однако пойдемте, Василий Федотыч, пойдемте!
- Успеете, - с ленивой усмешкой промолвил Соломин.
Нежданов посторонился немного, чтобы пропустить их обоих... но в глазах его было все то же непонимание. Потом он шагнул раза два - и тихо сел на стул, лицом к Марианне.
- Алексей, - сказала она ему, - все открылось; Маркелова схватили крестьяне, которых он пытался поднять; он сидит арестованным в городе, так же как и тот купец, с которым ты обедал; вероятно, и за нами скоро приедет полиция. А Паклин отправился к Сипягину.
- Зачем? - прошептал едва слышно Нежданов. Но глаза его просветлели - лицо приняло обычное выражение. Хмель мгновенно соскочил с него.
- А затем, чтобы попытаться, не заступится ли он...
Нежданов выпрямился...
- За нас?
- Нет; за Маркелова. Он хотел было просить и за нас... да я не позволила. Хорошо я сделала, Алексей?
- Хорошо ли? - промолвил Нежданов и, не поднимаясь со стула, протянул к ней руки. - Хорошо ли? - повторил он и, приблизив ее к себе и прижавшись лицом к ее стану, внезапно залился слезами.
- Что с тобой? Что с тобой? - воскликнула Марианна. - Как в тот раз, когда он пал перед ней на колени, замирая и задыхаясь от внезапно нахлынувшей страсти, она и теперь положила обе свои руки на его трепетавшую голову. Но что она теперь чувствовала - было уже совсем не то, что тогда. Тогда она отдавалась ему - она покорялась - и только ждала, что он ей скажет. Теперь она жалела его - и только думала о том, как бы его успокоить.
- Что с тобой? - повторила она. - Зачем ты плачешь? Неужели оттого, что пришел домой в немного... странном виде? Быть не может! Или тебе жаль Маркелова - и страшно за меня, за себя? Или наших надежд тебе жаль? Не ожидал же ты, что все пойдет как по маслу!
Нежданов вдруг приподнял голову.
- Нет, Марианна, - проговорил он, как бы оборвав свои рыдания, - не страшно мне ни за тебя, ни за себя... А точно... мне жаль...
- Кого?
- Тебя, Марианна! Мне жаль, что ты соединила свою судьбу с человеком, который этого не стоит.
- Почему так?
- А хоть бы потому, что этот человек в такую минуту может плакать!
- Это не ты плачешь; плачут твои нервы.
- Мои нервы и я - все едино! Ну послушай, Марианна, посмотри мне в глаза: неужели ты можешь мне теперь сказать, что не раскаиваешься...
- В чем?
- В том, что ты ушла со мною?
- Нет!
- И ты пойдешь со мною дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90