- Кошелек, браслет, аптечка... - обшаривая Люс, шептала Диана. - Ну,
кажется, все на месте...
Неугомонная тренерша видела множество стартов своей отчаянной внучки, но
такого рискованного еще не было.
Маргарет, совсем ополоумев от страха, втиснулась между ними и впихнула
Люс в хронокамеру.
И тут на известную общественную деятельницу Диану накатило красноречие.
- Люс! - провозгласила она, как если бы стояла посреди стадиона, отчего
Маргарет даже присела. - Ты же наша первая ласточка! На тебя смотрит вся
планета! От того, как ты справишься с заданием, зависит судьба
человечества! Твоего сына будут баюкать все женщины мира!..
Маргарет всю жизнь разговаривала с людьми вежливо. Именно
обходительностью добилась она такого ответственного поста. Но всякая
любезность имеет предел. Хронодинамистка, впервые в жизни нарушая
служебную инструкцию, рассчитала все поминутно и ораторского припадка
Дианы, естественно, не учла.
Воспитание сказалось в том, что Маргарет не промолвила ни слова. Она
просто отпихнула от хронокамеры бабушку и впихнула туда внучку. Дверь
лязгнула, щелкнула, крякнула и забурчала. После чего послышался ровный
гул.
Видимо, этот гул должен был вызвать у хронодесантника головокружение и
способствовать безболезненному переезду в нужную эпоху его
бесчувственного тела.
Маргарет впопыхах не предупредила Люс об этом побочном явлении. И лихая
А-Гард, сползая на бронированный пол камеры, ощутила-таки легкий испуг -
не сравнимый, правда, с тем испугом, который ей пришлось пережить в
Кордильерах, когда она висела на одной руке, раскачиваясь над бездонной
трещиной, пока Зульфия-А-Гард не подползла к краю и не помогла ей
выкарабкаться.
Она впала в небытие и не видела, как тают вокруг нее стенки хронокамеры,
как возле головы проявляются, словно на фотопластинке, стебли цветов и
трав, как наверху наливается синью майское небо...
И тут возник девичий голос.
- Какой красавчик! - услышала Люс. - Ой, какой же он красавчик! Не дожить
мне до дня всех святых, Мэгги Смит, если у нашего господина лорда
когда-нибудь был или будет такой хорошенький паж!
- Клянусь рыжей коровой, Бетти Эшли, так оно и есть!..
- Скажи лучше - недоенной рыжей коровой, Энн Перри!
Девицы расхохотались.
Люс открыла глаза.
Рядом с ней сидели на корточках три пышечки в венках и с полевыми цветами
в руках. Люс сообразила, что раз на крестьянских девушках чистые белые
сорочки, да еще с вышивкой, и яркие юбки, непригодные для возни в хлеву,
и руки не просто отмыты, а даже ногти вычищены, то девушки собрались на
праздник. А праздник был тот самый, куда и она торопилась - знаменитый
майский праздник с состязаниями лучников, выборами главной красавицы -
"девки Марианны" и плясками до упаду вокруг майского дерева.
- Господин паж! - обратилась к ней Бетти, склоняясь так, что пышная грудь
в вырезе сорочки открылась Люс во всей красе. - Если вы уже соблаговолили
выспаться и отдохнуть, то не проводите ли нас, конечно, если это
получится по пути? А мы всю дорогу будем петь вам песни и даже станцуем,
если вам будет угодно!
Судя по хихиканью подружек, в этом крылась какая-то подначка, и
неизвестно, что она сулила неопытному пажу.
- Конечно, я провожу вас, милые девушки, - вставая, ответила Люс, - если
вы идете на праздник в Ноттингем. А чтобы нам не было скучно идти, мы
купим по дороге сластей. Ведь до Ноттингема мы пройдем мимо какого-нибудь
селения?
И Люс достала из кошелька монету - доподлинный пенни, добытый из музейных
фондов.
- Если вы имеете в виду Блокхед-холл, любезный господин, так он останется
слева... - озадаченно сказала девушка. - Да и какие там сласти? Кто там
станет торговать сластями? Умнее уж будет дойти до Ноттингема и там
угоститься на славу!
- Тогда идем прямо в Ноттингем! - решила Люс. Наивная хитрость
деревенских девиц стала теперь вполне понятна - пообедать на чужой
счет, и не более того. А Люс успела нахвататься всяких исторических
подробностей и знала, что угощение на славу по вкусу двенадцатого века
означает три фунта жареного мяса и полведра эля на едока.
- А песню? - спросила Бетти - как видно, самая бойкая.
- Ну и песню, разумеется.
- О весна, ты с нами, желанная, алыми цветами венчанная! - на изумление
заунывно затянули девицы.
Люс внимательно окинула взглядом окрестности. Она искала старый дуб на
опушке - старый дуплистый дуб, в котором исправно действовал хрономаяк.
Через этот хрономаяк ее спасательный браслет держал связь с пультом
института хронодинамики. И Люс очень хотелось забраться в дупло и
посмотреть, как выглядит эта шестидесятимиллионная железяка. Если бы не
девицы - она бы добралась до маяка.
А они между тем двинулись по неширокой дороге прочь от дуба, призывая
плясать и веселиться в самом что ни на есть тоскливом миноре.
Обычно, когда Люс нуждалась в музыке, она совала себе в ухо горошину
плейера и получала, что хотела, хоть сидя в седле, хоть пробираясь горной
тропой. Таскать с собой целый ансамбль, который не так-то просто
выключить, ей еще не приходилось. А ансамбль вовсю зарабатывал свои
девять фунтов мяса и полтора ведра эля...
Конечно, с плейером в ухе Люс добралась бы до Ноттингема куда быстрее,
потому что девицы не только пели - они еще и сплясать норовили. Где-то на
полпути к ансамблю присоединились две влюбленные парочки, потом бродячий
проповедник, потом - толстый мельник на неповоротливом осле и, наконец,
разносчик с коробом. Разносчику Люс искренне обрадовалась - она так
надеялась, что девицы полезут смотреть ленточки и колечки, а ее уши
отдохнут от непривычной гармонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14