Проверить надо, а не так это — с бухты-барахты…
Было решено сейчас же послать кого-нибудь в кузнечный цех, так как Солохин работал сегодня во вторую смену. Вадим никогда не бывал в кузнечном цехе и вызвался пойти вместе с Балашовым.
Лишь только он переступил порог цеха, его оглушил невероятный, все покрывающий грохот. В лицо пахнуло теплым паром и запахом раскаленного металла. Огромные пневматические молоты и многотонные прессы, похожие на мезозойских чудовищ, высились по обеим сторонам просторного помещения и неутомимо громыхали, сотрясая пол. Красные отблески горели на их металлических суставах. Люди рядом с ними казались маленькими и бесстрашными.
Вадим видел, как человек в легкой спецовке хватал длинными клещами огнедышащий, нежно-оранжевый брусок и подкладывал его под боек молота. Нажимая правой ногой на педаль, человек заставлял молот с легкостью расплющивать кусок металла. Иногда он придерживал ногу, и черное, тупое рыло бойка повисало в неподвижности, словно прицеливаясь, и затем вновь начинало методично подскакивать. Брусок расплевывал вокруг себя огненные брызги, но быстро смирялся, темнел и приобретал нужную форму. Тогда человек снимал его клещами и отбрасывал небрежно в сторону. Готовые поковки лежали горой — медно-фиолетовые, отливающие фазаньим крылом.
Солохин заканчивал обработку детали — он стоял, чуть согнувшись, расставив ноги, и крепко держал клещами тонкий брус. При каждом ударе молота руки его вздрагивали и на мгновение ожесточенно кривился рот.
Когда он подошел и поздоровался, Вадим разглядел, что его курносое худощавое лицо все в поту, волосы налипли на лоб русыми завитками. Солохин обрадовался, узнав, что комитет комсомола решил ему помочь, и показал макет своего приспособления.
— Завтра к главному инженеру пойду, — сказал Солохин. — Я из Бриза всю душу выну, а они мне сделают. Потому, если я что решил — все! — Он с решимостью рубанул в воздухе ладонью. — Или грудь в крестах, или голова в кустах.
— Ладно, ты давай завтра, а мы сегодня сходим, — сказал Балашов. — Мы это дело размотаем, я тебе обещаю! Идемте, Вадим Петрович!
В бюро рационализации их принял пожилой, лысоватый инженер, рисовавший за столом акварелью какую-то диаграмму. Они представились как сотрудники журнала «Резец», заинтересовавшиеся изобретением Солохина. Инженер несколько смутился. Он не слышал о таком журнале и решил, очевидно, что это какое-то неизвестное ему техническое издание.
— Видите ли, товарищи… — начал он, покашливая и глядя под стол. — Солохин не совсем изобретатель. Простой малый, кузнец, но, конечно, не лишенный смекалки. Именно таких людей мы и должны поддерживать, не так ли? Я понимаю ваш интерес. Но дело, видите ли, такого порядка…
Инженер начал долго, обстоятельно, скучным голосом и все еще глядя под стол, рассказывать о сущности идеи Солохина, говорил, что в ней «что-то» есть, но она далеко еще не разработана. А Бриз нисколько не отвергает ее, но так как сейчас все отделы целиком заняты оснасткой пятого цеха, продвинуть приспособление нет никакой реальной возможности.
— Но вы должны были по крайней мере дать положительное заключение, — сказал Балашов, угрюмо глядя на диаграмму. — У вас есть какое-нибудь заключение?
— Пожалуйста, — инженер покопался в столе и вытащил лист бумаги. — Здесь в общих чертах. Несколько бегло.
Он протянул бумагу почему-то Вадиму, и тот стал читать вслух:
— Так… «Державка для отковки деталей КБ—20 в настоящем виде не отвечает идее рационализации процесса. Экономический эффект возможен лишь при коренной технической переработке… Основная идея представляет некоторый интерес, хотя в общем не нова». Это вы называете положительной оценкой?
— В некотором роде. Видите ли, вы не знакомы с оценками других изобретений…
— Мы видим одно, — сказал Балашов, — что Солохин был прав, когда назвал вас бюрократами. Парень старается, думает над своей работой, а вы так, за здорово живешь, отмахиваетесь от его предложения. Комсомольская организация этого не допустит!
Инженер изумленно поднял брови.
— Простите, какая комсомольская организация?
— Комсомольская организация нашего завода. Не допустит. Говорю вам ответственно.
— Позвольте, вы же… представители журнала?
— Да, комсомольского журнала «Резец». В первом номере — он скоро выйдет — вы сможете прочесть про себя. И Солохина мы будем защищать всемерно.
Инженер, видимо, почувствовал облегчение. Он откинулся на спинку стула и даже улыбнулся.
— А я вас принял, понимаете… Что же вы, молодые люди, мистифицируете? — проговорил он, оживленно потирая лысину. Затем снова придвинулся к столу, взял кисточку и сказал уже другим тоном: — Так вот, молодые люди. Вот так. Ничего сделать не могу.
— Так-таки ничего?
— Нет. Я вам десять раз объяснял: приказ директора, отделы загружены. Можете писать что угодно, это дела не изменит. Только оконфузитесь с вашим первым номером. Вот так.
Он обмакнул «кисточку, снял с нее ногтем волосок и нагнулся к диаграмме.
— Увидим, кто оконфузится, — сказал Балашов угрожающе. — Мы сейчас же идем к директору!
— Пожалуйста, — кивнул инженер. — Это как вам угодно.
— Самоуспокоился и сидит себе, рисует картинки. Консерватор! — выйдя из Бриза, возмущенно сказал Балашов.
Они направились в заводоуправление. Секретарша сказала, что директор в министерстве и сегодня уже не придет. Раздосадованные, они вернулись в комитет комсомола. Все кружковцы уже разошлись, и в комитете был один Кузнецов. Выслушав Балашова, он сказал, что завтра сам пойдет к директору.
— Жаль, что Анатолий Степанович ушел от нас в главк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137