Зачем вдруг старухе в одной ночной рубашке понадобилось ставить стремянку под люком в потолке? Всякий, попав туда, непременно задастся этим вопросом. Кошке поставят блюдечко с молоком, трубку положат на место, а кто-нибудь взберется по стремянке на чердак.
? Хоть бы это произошло в любой другой вечер!
? ЛизеЕ
? Ты хотел повесить трубку. Ты не желал ничего знать. Хотел, чтобы мы вообще никогда ничего не узнали, чтобы все было покрыто мраком тайны.
? Да ничего подобного.
? Человек иногда и сам не сознает, что делает. Совершает поступки, их не осознавая.
? Пожалуйста, ? снова взмолился Тони, и Лизе очутилась в его объятиях.
Комната стала расплываться из-за навернувшихся на глаза слез; бормоча слова утешения, он нежно гладил ее по волосам. Немного овладев собой, Лизе вновь прошептала, что лучше бы это случилось раньше, в другой вечер. Ей казалось, что на нее напала какая-то хворь, в глубине ее существа пульсировала боль, но где ? не понять. Наверное, от всей этой путаницы и неразберихи, думала она, или от чувства раздвоенности, как будто в ней теперь уживаются два разных человека. Ведь им с Тони нет причин ссориться. Они раньше не ссорились, и сейчас незачем. Почему это случилось именно сегодня, сейчас? Игра воображения ? это готические замки и сказки, которые она придумывала в детском саду фройляйн Грёневольд, а позже ? фантазии с участием любимых кинозвезд. Но если в воображении искажается окружающий мир, то это чистая глупость. Тони конечно же прав.
? Не могу я не думать о ней, ? тем не менее прошептала Лизе. ? Что тут поделаешь?
Тони отвернулся и медленно подошел к окну. Ему хотелось выйти из дому, побродить по улицам и там спокойно поразмыслить. В свое время его просили разубедить Лизе, когда она захотела устроить свадьбу в Лондоне. Из Шелеснау пришло пространное письмо ? его уговаривали вмешаться и урезонить ее. Это же доставит неудобства всем: лишние ненужные траты; с ее стороны это exzentrisch .
Сегодня Лизе узнала, что Тони в детстве был отчаянно смелым , что он прошел по карнизу от одного окна школьной спальни до другого на высоте в восемнадцать футов над землей. Тогда она восхитилась его подвигом, а главное тем, что он ей об этом не рассказывал, не стал хвастаться своей храбростью. Теперь же все выглядит иначе.
? Это какое-то наваждение, ? сказала Лизе.
Стоя у окна, Тони смотрел вниз на улицу. Фонари еще не выключили и долго не выключат. Но уже незаметно подкрадывается рассвет, таясь среди неподвижных машин, среди пластиковых мешков с мусором, накануне вечером вытащенных из цокольных этажей, среди велосипедов, прикованных цепью к ограде. УНаваждениеФ. Что она имеет в виду?
? Честное слово, расстраиваться не из-за чего.
С этими словами Тони отвернулся от окна. Лицо у Лизе было строгое и напряженное, на миг показавшееся ему даже некрасивым. В комнату вливался прохладный, освежающий воздух, и Тони снова захотелось пойти пройтись где-нибудь в одиночестве. Она его не любит, вот что значат ее слова, ее у него отняли. Повернувшись к ней спиной и снова глядя на улицу, он так и сказал.
? Да нет же, Тони, я тебя люблю.
Где-то в разных уголках Лондона спят гости, приехавшие на завтрашнюю свадьбу: ее мать с отцом, ее друзья, прибывшие из Шелеснау. Лежат подготовленные на завтра платья ее сестер, подружек невесты. Заказаны цветы, украшенная лентами машина. Лужайки перед гостиницей уже подстригли и привели в порядок к свадебному приему. В своем домике у моря тетка Тони выгладила отобранный к торжеству костюм, и Лизе мысленно представила, как он уже висит в полной готовности на плечиках. Утренними рейсами прибудут еще гости из Германии. Лизе настояла на том, чтобы свадьбу играли в городе их любви. А ведь в Шелеснау никакую старуху не потревожили бы среди ночи, не было бы скверного, хоть и нечаянного происшествия. И вдобавок, как она случайно узнала, покойников здесь выносят из дому в простом длинном коробе, а не в гробу.
? Мы с тобой разные люди, Тони.
? Потому что ты немка, а я англичанин, да? Стало быть, тут играет свою роль история?
Она покачала головой. Почему он так подумал? Почему он охотно уцепился за такое избитое выражение?
? Мы же не враги, мы друзья.
Она говорила еще, пытаясь объяснить то, что ей самой казалось совсем несложным. Однако чувствовала, что лишь запутывает все, потому что в ответ видит только замешательство.
? Помнишь застолье той фирмы в ресторане? ? сказал Тони. ? Женщину в красном, которая с кем-то бранилась? Помнишь, как улыбалась официантка, когда мы вышли вместе? 00 178. Помнишь этот номер?
Она напряглась, вспоминая, но в памяти, против обыкновения, все расплывалось.
? Да, помню, ? сказала она.
В их голосах слышалась неуверенность, ее невозможно было скрыть, она порождала сомнение. Паузы нарастали, каждая, как брешь, всякий раз становящаяся все шире.
Тони молча кивнул и ощутил бремя терпения. На сколько его хватит, думал он в тянувшейся долгими минутами тишине, как вдруг услышал далекие звуки человеческой речи, тихие, еле слышные. Стоя у окна, он посмотрел на трубку, которую Лизе положила на стол. Лизе подошла к столу, подняла трубку, и через мгновение Тони увидел, что по лицу ее разливается радость облегчения.
Съехавшиеся на свадьбу гости прогуливались по аккуратным лужайкам перед гостиницей. Под ярко-синим небом суетился фотограф.
? Такой красивой я тебя еще не видел, ? шепнул Тони; вокруг пили шампанское и переговаривались по-немецки и по-английски. ? Я тебя еще больше люблю.
Они посмотрели друг на друга, и Лизе улыбнулась, но тут объявили очередной тост, и ее отец выразил особую радость по поводу того, что сегодняшний союз двух семей будет содействовать союзу двух народов.
1 2 3 4 5