Всю ночь я торчал в копировальном центре, распечатывая страницу за страницей своего произведения. Я поседел за эту ночь. Благодаря многочисленным ошибкам в программе, созданной той самой фирмой, в которой теперь работал, а может быть уже не работал Андрей Бородин, все, что выглядело на экране компьютера вполне прилично, при печати приобретало совершенно непотребный вид: иллюстрации скакали взад и вперед, заслоняя текст, страницы рвались совершенно непредсказуемым образом. Но к утру текст был готов. Я разбивал его на маленькие кусочки, склеивал страницы, и, покачиваясь от усталости, отвез пачку листов в типографию. Из страниц делали фотошаблоны, которые затем шли в производство.
Стоило это предприятие пятнадцать тысяч долларов за полторы тысячи экземпляров. Деньги я занял у Левы. Вернее, таких денег и у него самого не было, он как-то договорился со своим приятелем, пообещав, что отдаст их потом, когда и если книжка будет продана.
Теперь от меня мало что зависело, я с испугом подумал о бесчисленных ошибках и опечатках, вкравшихся в текст, но дело было сделано. Через три дня, если все будет в порядке, в сорока пяти картонных коробках меня будет ждать полуторатысячный тираж американского самиздата.
Выйдя на улицу из стучащего металлическими зубьями печатных машин типографского ангара, я посмотрел на голубое небо, и с испугом понял, что начинаю терять сознание. Ноги стали ватными, они тут и там начали колоться мелкими иголочками, дыхание остановилось, и мне на секунду показалось, что я умираю. Я присел на металлическую тележку, наполовину загруженную пустыми картонными коробками, прислушался к мерному шуму автострады, и отключился от внешних раздражителей.
– Эй, мистер, – меня трясла за плечо двухметрового роста жена хозяина типографии. – А мы-то смотрим, кто это у нас на тележке заснул. Все в порядке?
– Да, да, – я дрожал от холода. Каким-то образом, на небе уже появились звезды.
– Ну не переживайте вы так, напечатаем мы вашу книжку. Послезавтра приходите.
– Спасибо, – я, покачиваясь, с трудом нашел на стоянке свою машину. Болела голова, и жутко хотелось есть. Я уже не помнил, сколько времени прошло с того момента, как. Ну да, было совещание, потом я сидел с Левой…
Крутились перед глазами искривленные разъезды на автострадах, стучал разбитый асфальт под колесами. Подъехав к дому, я по привычке остановился в соседнем дворе, зарядил револьвер, нажал на кнопку дистанционного открывания гаража, и, ожидая самого худшего, поднялся в свою квартиру.
Как я ненавидел эту каморку. На моем телефоне мигала красным светом цифра «Два». Два сообщения были оставлены мне, пока я спал на металлической тележке.
– Папа, – это звонил мой сын. – Я тебя люблю. Обещай мне, что в субботу мы пойдем в зал аттракционов. И еще, если ты меня любишь – купи мне игровой автомат. Помни, – голос его стал как две капли воды похожим на рекламного агента, – покупая своему ребенку игровую систему «Нинтендо-64», ты обеспечиваешь свою старость.
– Ну что, образумился наконец? Дома не ночуешь? Во вторник к тебе придем: тридцать штук, и на этот раз без разговоров. Если слиняешь – хана. – Это вступили в игру мои невидимые кредиторы.
– Ууу, все, я больше не могу. Я хочу выспаться, пропадите вы все пропадом. А во вторник меня здесь не будет, обманули дурака…
Глава 16
Летим, ребята! Несмотря на все авиационные катастрофы последних месяцев, воздушные ямы, турбулентность, наемных убийц и общий кризис капитализма. Вот так оно всегда и бывает: начнет трясти в воздухе, отберут на таможне сигареты, потянет прохладой, возникнет перед глазами видение достойной человека жизни, рассыплется на разноцветные мозаичные стеклышки, запутается и исчезнет.
Но вначале я получу из типографии свою книгу, пахнущую свежей краской . Как это я ее написал, самому теперь непонятно. Я куплю в оптовом магазине коробку с конвертами и разошлю два десятка авторских экземпляров местной инженерной элите, благо у меня дома валялся список адресов участников недавнего технического семинара. Я укажу Мишкин адрес и телефон, затащу коробки в его гараж. Быть может, я сошел с ума, но, даже если это так, я сделал все что мог. Я позвоню сыну, пообещаю ему, что куплю игровую приставку к телевизору, когда вернусь из командировки, засуну револьвер в багажник под запасное колесо, и поеду в аэропорт.
«Би-Си-Бай» наверняка не оплатит мне длительную стоянку в аэропорту, ну что же, пусть будет так. Гуд-Бай Америка. Прощай навсегда, кто знает, не затеряюсь ли я где-нибудь в джунглях Юго-Восточной Азии?
И когда земля Калифорнийских Соединенных Штатов, временно не сотрясаемая землетрясениями, начнет уменьшаться, превратившись в мутно-зеленое пятнышко, расположенное где-то между океаном и пустыней, и, наконец, исчезнет в облаках, я облегченно вздохну и в который раз повторю:
Я ненавижу и люблю тебя, Америка, край вечно непуганых идиотов.
– Может быть хотите чего-нибудь выпить? – стюардесса совсем устала. Ее, когда-то бывшая белоснежной блузочка, покрыта бурыми пятнами, не то томатного сока, не то венозной крови. Наши глаза встречаются, мы каким-то шестым чувством понимаем друг друга, и женщина горько улыбается. Братство усталых людей и душ, они находят друг друга на этой планете, на земле, на воде, под водой, и, как я только что установил, в воздухе.
– Водку, если осталась. – Я, кажется, заговорил с ней по-русски.
– К сожалению, сейчас мы можем предложить только безалкогольные напитки. Как насчет Пепси?
«Новое поколение выбирает Пепси». Мое поколение, последнее поколение российских технических и научных интеллигентов, заставшее те времена, когда в Академии Наук платили зарплату и научные звания считались престижными, сделало свой выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67