Как бы это объяснить?... - ну,
скажем, так: потенциал неиспользованных возможностей.
История Ивана была проста: дед и дядя с материнской стороны -
психиатрические, отец - пьющий. Однако, семья - одаренная: и дед, и отец
- оба известные художники. Ну, ясное дело, у маленького Вани с детства
обнаружились способности - да только родителям его было не до того: сдали в
школу с художественным уклоном и вернулись к своим междуусобицам.
Далее последовало:
Институт Психического Здоровья (DS: депрессия),
Суриковское училище, Институт Психического Здоровья (DS: хроническая
депрессия),
"Группа молодых художников против социалистического реализма",
Институт им. Сербского (DS: вяло протекающая шизофрения),
первая (и последняя) нелегальная выставка,
Институт им. Сербского (DS: остр. шиз., ослож. психомот. расстр. двиг.
апп.).
В последнем случае с диагнозом они, пожалуй, переборщили: все знали,
включая Би-би-си, что на большее, чем вяло протекающая, Иван не замахивался
никогда. Ну, а психомоторные расстройства двигательного аппарата - так те и
у здорового начнутся, ежели ему аминазин в таких дозах колоть! От этого
аминазина несчастный Иван целых три недели ходить не мог и так напугался,
что из злополучной Группы вышел, а потом, к радости КГБ, устроился на службу
- в Институт Реставрации, в Отдел Икон.
Когда он ей сказал, что уже три года не рисовал, она его не поняла. "Ты
имеешь в виду - не выставлялся?" Нет, именно, не рисовал. "А почему?" Этот
вопрос застал Ивана врасплох: и правда, почему? Он стал мямлить что-то о
тяжелых переживаниях, вызвавших потерю интереса; а также о бессмысленности и
невозможности занятий искусством в условиях тоталитарной идеологии. Правды
он ей не сказал - ни тогда, ни после. Она догадась сама: рисовать Иван уже
не мог - как штангист, надорвавшийся при попытке установить мировой рекорд,
никогда больше не подходит к штанге.
А еще он был религиозным, так что венчались они в церкви. И до самой
свадьбы не спали друг с другом (целый год!) - он настоял. Этот бзик так
Таню удивил, что она твердо решила Ивану не изменять - благо Давид уехал на
пять месяцев в Архангельск, а больше никого у нее в тот момент и не было.
Решение выйти за Ивана она приняла с открытыми глазами: знала, что
психиатрический. И точно: через две недели после свадьбы - загремел в
Институт Психздоровья. Сначала перестал с ней спать - на седьмой день, безо
всяких объяснений. А в следующую пятницу просто не пришел вечером домой
(Таня в тот день на работу не ходила, чертила дома). Сперва она позвонила
ивановым родителям - без толку, потом ближайшим друзьям - тоже не знали
ничего. Следующим этапом, отыскав его записную книжку, - всем подряд.
Только дойдя к часу ночи до буквы "Ш" (Игорь Генрихович Штейнгардт), она
узнала, что муж ее - "где обычно, в четвертом корпусе", и что "мы даже
сумели положить вашего Ваню в его любимую палату!" Эта "любимая палата" ее
чуть не доконала ... Что же касается подробностей, то Игорь Генрихович
обсуждать их по телефону не пожелал и пригласил Таню в понедельник лично, а
пока: "Очень вас прошу, милая, к Ванечке не ходите и о нем не беспокойтесь,
он у нас в целости и сохранности."
Профессор Штейнгардт оказался большой шишкой - начальником отделения,
с огромным кабинетом и пожилой секретаршей в предбаннике. Строго
проинструктировав неопытную Таню ("... и ни в коем случае не говорите
'шизофрения', милая, - только 'душевная болезнь', вы слышите?..."),
секретарша запустила ее внутрь.
Игорь Генрихович Штейнгардт встретил "внучатую невестку покойного
Василия Петровича" на пороге кабинета и с почестями усадил ее в кресло под
автопортретом ваниного деда. Выглядел доктор карикатурно: ветхий старичок в
пенсне и галстуке бабочкой, с манерой говорить, вполне достойной своих
пациентов. Усевшись за стол размером с небольшой аэродром и отчаянно
жестикулируя, он стал объяснять, что "течение душевной болезни Ванечки
осложнилось от сильного давления с вашей стороны, милая, в сексуальной
сфере". "Какая чушь! - воспламенилась Таня, - Да, если хотите знать ...";
"Не чушь, - спокойно перебил ее Игорь Генрихович и быстро-быстро заморгал
глазами, - он мне так и сказал ... А теперь, когда я вас вижу, то и сам
чувствую." Таня чуть не рассмеялась ему в лицо ... "Вы, Танечка, лучше не
фыркайте, а подумайте над тем, что я говорю. - поучительно объявил
профессор, вертясь туда-сюда на вращающемся стуле, - И как Ваня в последнее
время себя вел, тоже вспомните."
Последний аргумент выглядел убедительно: теория Игоря Генриховича
действительно объясняла странное поведение Ивана в течение последних двух
недель. И, кроме того, если Мышка сам такое сказал, то, значит, он так и
чувствует - какой же ему смысл доктору-то лгать? "Выходит, у Вани от
меня шизофрения обострилась!" - расстроилась Таня ... и вдруг
вспомнила наставления секретарши. Но поздно: профессор Штейнгардт выбежал
из-за стола и, размахивая руками перед таниным лицом, прочитал ей гневную
лекцию о медицински безграмотных людях, употребляющих термин "шизофрения"
всуе. "Нет такого заболевания! - кричал профессор, запутывая ее вконец, -
Понимаете - нету! А есть невежественные жены больных людей, которые своим
несносным поведением усугубляют протекание недуга." Глаза его метали молнии.
"Вы меня поняли, милая?!" - заорал он, чуть не стукнув Таню по носу;
"Поняла, Игорь Генрихович, поняла .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93