Роб отвез меня туда, где я никогда не бывала. Узкая дорога вилась по склону холма мимо высоких заборов, и у подножия, где горбатился мост через реку, была лужайка – только-только чтобы поставить машину.– И ни фута еще для кого-нибудь, – удовлетворенно сказал Роб, вытянул ручной тормоз и заглушил мотор. Все заполнил звук бегущей воды.За мостом виднелся крутой лесистый берег, по которому, скрываясь из глаз, вилась тропинка. Прямо перед нами в широкой зеленой впадине расстилался ровный, гладкий, как озеро, луг, по которому между глинистыми берегами, живыми от гнездящихся ласточек, извивалась река, глубокая и тихая. Позади нас луг поднимался на крутой зеленый берег, заросший тут и там цветущим боярышником и усеянный кроличьими норами. По склону холма тихо двигались овцы. На деревьях вдоль реки кричали грачи, где-то стучал невидимый дятел, и звук трактора вдалеке скорее подчеркивал, чем нарушал царящий вокруг покой.На солнечном берегу Роб расстелил коврик. Наверху качались и шумели огромные деревья, бросая на нас легкую сеть тени. На траве играл ветерок, чуть шевеля на темной зелени первоцвет, горицвет и болотный ятрышник. Овцы равнодушно взглянули на нас, а ягнята вообще не стали смотреть, занятые какой-то замысловатой игрой на изрытом кроликами склоне.Птицы сновали на майском ветерке. Не было видно ни одной живой души.– Райские кущи, – сказала я, восхищенно озираясь.Роб выложил снедь из корзины.– И ни одного яблока. Ну, с чего начнем – с любви или с еды?– Роб, ты шутишь! Если кто-то появится на тропинке...– Я пошутил. Если бы ты знала, как я голоден!.. Я же всю ночь не спал. Кажется, я позавтракал, но это как-то не очень подействовало. Что она тут положила? Жареная утка? Это для начала. Давай, милая, не будем все распаковывать, пока я не разделаюсь с этим.Я принялась за корзину, а он откопал пиво и поставил в реку охладиться, потом мы с энтузиазмом принялись за еду, приготовленную для нас миссис Гендерсон.Наверное, это было странное свадебное застолье. Не помню, о чем мы говорили. Может быть, сначала мы и не говорили, а только наши мысли двигались друг к другу и смешивались, как раньше. Мы так хорошо знали друг друга, что все важное уже было сказано. Если мы и болтали тогда, то лишь о еде, о погоде, о том, как отнесутся люди к нашему, как упорно называл его Роб, «неравному браку».– У тебя явно устаревшие взгляды, Роб Гренджер, – сказала я.– Возможно. Но только такие, как ты, говорят, что классов не существует или что это ничего не значит. А окажись ты на моем месте, сама бы увидела, как много это значит.– Ты имеешь в виду Эллен Мейкпис и Ника Эшли? Но это было так давно!– Нет. Я имел в виду коттедж и замок.– И все? Ну, теперь мой коттедж еще меньше твоего.– Да.– Мы с тобой теперь одного поля ягода.– Да.Роб протянул мне свою тарелку и, опершись на локоть, удовлетворенно вытянул ноги на коврике, потом сорвал травинку и стал рассеянно жевать ее. Прядь темных волос упала ему на лицо, и солнечные лучи, плескаясь в колышущихся листьях, отбрасывали на нее радужные блики. Его рубашка расстегнулась, в волосах на груди виднелась золотая цепочка, а в ямке на шее сильно бился пульс. Кожа слегка лоснилась от жары и от пива. Я закрыла свои мысли, прежде чем он прочел их, и потихоньку стала собирать остатки в корзину. И снова неодолимо возникли образы его любви, приходившие раньше, – любви с примесью сомнения и чего-то еще, казавшегося порой безнадежной тоской. Тот возлюбленный теперь исчез. Теперь можно забыть жизнь в свете звезд, где любовь легка, поскольку живет лишь в сознании, как поэзия. Теперь это был реальный мужчина при свете дня. Мужчина, с которым я буду спать и жить до конца своих дней.– Если будешь жевать траву, в печени заведутся червяки, – сказала я.– Тогда к этому времени они бы уже съели меня, – спокойно ответил он, но травинку выбросил и откинул волосы с лица. – Все равно, что бы ты ни говорила о классах, это не так.– Я знаю. И я не говорю, что их не существует, но думаю, это не имеет ничего общего с деньгами, или происхождением, или со всякими старомодными вещами, их заменяющими. Думаю, это просто склад ума и образ мыслей.– Ну да, но это опять возвращает тебя к проис хождению, к семье. Ведь всегда легче с людьми, воспитанными так же, как ты.– Пока что-нибудь не заслонит воспитания.Роб улыбнулся:– Как теперь? Да, но если учесть образ мыслей, то мы близки.– Что я и пыталась тебе сказать. Во всяком случае, пока никому из нас это не мешает, оно и в самом деле не важно.– С чего же мне возражать? Я из этой сделки извлек наибольшую выгоду. Ты хорошо управляешься в саду, это пригодится, когда мы постараемся заработать на рассаде.– А ты неплохо управляешься с домашним хозяйством, это тоже пригодится.– Значит, – сказал он, взяв другую травинку и жуя ее, – если и в постели мы разберемся...– Ради бога, Роб, разве ты не знаешь, как разбираются в постели? Я думала, деревенские парни все свое время проводят, крутя любовь на сеновале.– Ты переоцениваешь сеновал, – сказал Роб.В его голосе послышалось что-то странное, я заметила еле уловимое подрагивание мышц у него под бровями и на щеках. Не веря себе, сначала я решила, что он смущен, потом с удивлением подумала: великий боже, да у него опыта не больше моего...Его глаза остановились на мне, и я поняла, что он прочел мои мысли. Теперь уже я покраснела, а потом мы вдруг рассмеялись, обнявшись.– Ой, Роб, я просто подумала, что мы друг другу очень подходим.– Что значит «подходим», кроме того, что я прав? Я не хотел этого прошлой ночью, потому что стоило отложить, стоило дождаться этого момента. А сейчас я не хочу потому, что не хочу здесь, среди поля в чертополохе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87