– Вы знаете, где они лежат. Возьмите сами.Двери оранжереи захлопнулись за ним.– Должно быть, рука беспокоит его больше, чем он пытается показать, – сказал викарий. – Он необычно невежлив. Надеюсь, ничего серьезного. Ну, похоже, мне пора. Если вы действительно без меня закончите с помидорами...– Конечно закончу.В одиночестве я снова принялась за рассаду. Тишина оранжереи, неподвижный воздух и монотонная работа успокаивали. Видит Бог, у меня было о чем поразмышлять, но я не думала ни о чем. Я отгородилась от мыслей, как стекло отгородило меня от наружного воздуха. Было приятно с пустым и закрытым от всего сознанием автоматически обрабатывать грядки с рассадой.Не знаю как, но что-то все же проскользнуло в мою голову; что-то вдруг прояснилось, отчетливо, будто кто-то произнес... Нет, не произнес, а будто написал на запотевшем стекле между мною и садом: Уильям Эшли, 1775–1835.Может быть, это простое совпадение, что исчезла именно книга записей времен Уильяма Эшли, а может быть, и нет. А все касающееся Уильяма Эшли живо интересовало меня, по крайней мере пока я разгадывала таинственные слова моего отца.Я шла уже по последней грядке. Поскорее закончив работу, я вышла на воздух и поспешила в поместье.
Э ШЛИ , 1835 ГОД – Ключ надежно спрятан?– Да. Видишь? Но мне он не нужен.– Не будь слишком уверена. Ты знаешь, что говорят о лабиринтах?– Нет. И что же?– Что компас там не работает. Значит, пока мы здесь, мы в мире без забот, без направлений. Даже если увидишь флюгер, это не поможет. Мы вне мира.– Звучит – будто умерли, да?– Молчи, о, молчи! Это значит только, что, пока мы здесь, в центре лабиринта, никто нас не тронет.– Пока снова не выйдем.– И даже потом. Теперь нас ничто не может тронуть. ГЛАВА 13 И все, что скрыто в книге чудной той... У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт I, сцена 3 Никогда ни один призрак не бродил но библиотеке Эшли, но теперь, когда я прокралась в тихую просторную комнату, здесь, казалось, обитали лишь призраки исчезнувших с полок книг. В библиотеке было так пусто, что гуляло эхо. В некотором смысле, подумала я, библиотеки имеют еще более неприглядный вид, когда лишены своего естественного убранства. Книги были мозгом этого помещения, его душой, смыслом его существования. Я тихо затворила за собой дверь, словно боясь потревожить эти бледные призраки, и, устыдившись собственного импульса, повернула ключ. Бесшумно, сама как призрак, я прошла к запертым полкам, где хранились книги Уильяма Эшли и маленькая печально известная коллекция Николаса. Я придвинула библиотечную лесенку, взобралась по ней и отперла решетку.Возможно, отец пытался сказать о книге По-английски созвучно brook ручей и book книга.

Уильяма?.. Попробую начать с собственных стихов Книжника Эшли. Я вытащила «Нового Ромео», села на верхнюю ступеньку и открыла книгу.Там был экслибрис с лабиринтом и стоящей на задних лапах кошкой со своим пугающим девизом – наверное, и Джулия так же предостерегала, мельком подумалось мне, – а напротив экслибриса располагалось посвящение, которое при всей своей экстравагантности и напыщенности, похоже, выражало истинные чувства:
«Несравненной и прекрасной госпоже Джулии Эшли , моей супруге...»
Я прочла до конца. Это было обычное посвящение, в наши дни звучащее неискренне и многословно, но сквозь строчки ясно проглядывало преклонение, которое Уильям испытывал перед Джулией. Заканчивалось посвящение чрезмерно цветисто:
«Пусть никогда мы не достигнем конца , но если достигнем , пусть тогда мы будем вместе , чтобы уже никогда не отлучаться из нашего дворца темной ночи. Твой Ромео».
Я медленно листала страницы. Книга была напечатана частным образом и очень изящно оформлена. Сомнительно, чтобы Уильям Эшли мог обрести бессмертие в более широких, чем семейные, масштабах, но мне, одной из Эшли, она показалась чарующей. Многие стихи была посвящены поместью. Одно-два стихотворения покороче я знала раньше, их печатали повсюду, и в детстве нас заставляли их заучивать. Сверху и снизу от каждого располагалась какая-нибудь маленькая и довольно милая гравюра, и эти картинки тоже показались мне очаровательными. Там было изображение главного моста, более-менее такого же, как сейчас; вид издали на поместье без викторианских фронтонов и без одной-двух труб на крыше; вид на ухоженный фруктовый сад с неправдоподобным количеством плодов; один вид лабиринта, прибранного и опрятного, высотой чуть выше плеча, с подробно нарисованным павильоном – художник для выразительности расположил его на возвышении, которого определенно никогда на том месте не было.Стихотворение под картинкой называлось «Лабиринт»: В том фантастичном лабиринте КритаТезея нет, и то, что в нем сокрыто, –Не чудище. В эпоху римлян тутУстроен был любви благой приют,И Критский бык не бродит тут сердито.Журчит вода, и, гроздьями обвитый,Взлетает в небо Дионис, а с ним,Пленяя взор, для красоты открытый... И так далее. Это было никуда не годное стихотворение – настолько слабое и бессмысленное, что мне показалось, в нем таится какой-то скрытый смысл. Стихи Уильяма обычно были просты и прозрачны, как оконное стекло, а эти причудливые образы слепо копировали искусство великой эпохи, которой он так восхищался. Конечно, это была избитая аллегория с греческим мифом – Крит, Тезей, Минотавр. Но при чем тут римляне? Вероятно, ни при чем. Но павильон был тайным убежищем Уильяма Эшли и построен для Джульетты. А за лабиринтом находился водослив. И я стала читать дальше.Время текло незаметно. Тишина в библиотеке, сначала помогавшая мне сосредоточиться, каким-то образом подавила меня и стала отвлекать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87